«Ваня мечтал о тебе, а любил-то он мою невесту. И знал её лучше. И встречи с ней ждал. И дышалось ему с ней легче и веселее. Может быть, и не обернулся тогда, перед смертью, из-за неё. Степень опьянения Милой в ту ночь не стоит недооценивать. Это откровение обрушилось равно на них обоих. Ваня не остался бы прежним, он переосмыслил бы чувства к тебе», — подумал Палашов, но, естественно, не сказал этого. Пусть девочка сейчас думает, что была любима. Ей это нужно.

— Как мог Тимофей так со мной обойтись? Он просто воспользовался мной, ведь так? И он тоже ничего не знал о чувствах Вани.

— К сожалению, так. Он обыкновенный несчастный мужик, которого обманывали и предавали. Сбился с пути. Он рыщет в поисках утраченного самого себя. Ты просто оказалась рядом и… он не устоял. Ты слишком привлекательная девушка. Конечно, это не оправдание, но…

— Я никому не нужна.

— Неправда. С чего ты это взяла?

— Я читала Ванин дневник. Попросила его у Марьи Антоновны, хотела понять его, узнать ближе. Она мне не отказала. Так вот там он написал про меня: «Не доставайся же ты никому!» Он хотел, чтобы я осталась одна, чтобы больше никому и никогда не принадлежала.

— Нет, Олеся. Я тоже его читал. Он шёл убивать Тимофея, и думал, что его потом посадят надолго. Да и ты бы, скорее всего, не захотела с ним быть, убей он твоего возлюбленного. Тимофей был бы мёртв, Ваня — в тюрьме. А ты бы не досталась никому из них. Он имел ввиду — не доставайся ни мне, ни Тимофею.

— Да я и так ему не нужна, Тимофею, — всхлипнула Олеся. — Но я не знала этого тогда. Я просто была счастлива и слепа.

— Олеся, откажись от монастыря. Тебе просто нужно больше времени. И ты очень нужна своим родителям, особенно сейчас. И мы все за тебя переживаем.

— Вам не переубедить меня. Я хочу остаться верной Ване и не достаться вообще никому. Больше ни одного мужчины.

— Я знаю, что тебя будет сложно переубедить.

— Тогда зачем вы здесь?

— Должен попытаться.

Евгений остановил Олесю за руку. Он знал — слова здесь бессильны. Он вспомнил откровения Глухова на допросе: «Олеся покладистая. Идёт туда, куда ведут её инстинкты. Говоря по правде, она лёгкая добыча». Надо вызвать в ней животную тоску, воззвать к природе. Пусть почувствует, как ей это нужно, от чего она пытается отказаться.

«Господи, Мила, прости меня!» — подумал он с отчаянием, которое рвалось наружу, которое толкнуло его переступить торчащую между колеями траву, поднял лицо девушки за подбородок и поцеловал мягкие сладкие губы, вкусом напоминавшие о недавнем обеде, о клубничном компоте.

В этом поцелуе была страсть, но не страсть обладания, а страсть отчаяния в том, что такая красота, чистота, наивность не найдут твёрдую опору и так и останутся мечтой. Ему было очень и очень жаль.

Олеся не отталкивала его, но когда он отпустил её сам, она с горьким смущением заявила:

— Это у меня уже было. Именно от этого я и хочу отказаться. Не порочьте себя, меня и вашу невесту. Вся деревня судачит о том, как сильно вы её любите. И ведь это взаимно.

Евгений убедился, что его отчаяние имеет под собой почву.

— Это правда. Прости. Глупая попытка, ведущая в никуда. Я не могу дать тебе то, в чём ты нуждаешься. И никто не сможет дать пока. Но только пока. Помни об этом. А Глухов ошибался на твой счёт. Ты не такая, как он думает. Ты намного чище и лучше. И от этого только тяжелее.

— Вы один не можете спасти, утешить и осчастливить всех, кто в этом нуждается. Вы мне очень симпатичны. Отпустите меня, смиритесь. Идите к ней. Об этой попытке забудем раз и навсегда. Смешно, но вы даже не возбудились от моей близости. Так что ваши внебрачные амурные дела будут весьма плохи.

— Согласен. Судачат, говоришь?..

Олеся кивнула.

— Слушай, может, всё же откажешься от этой идеи, а?

Олеся замотала головой «нет».

— Обещай хотя бы подумать. Уверен, Ваня не одобрил бы этого поступка.

— Откуда вам знать?

— Из дневника. Я, как и ты, знаю Ваню только по рассказам и его дневнику. Нужно быть самовлюблённым болваном, чтобы одобрить такой поступок, совершённый в твою честь. Ваня не был таким. Он желал тебе счастья.

— Кто знает, может быть, в монастыре я его и обрету. Не многим удаётся достичь покоя уже при жизни.

— О том я и говорю — ты хочешь схорониться и упокоиться подобно живому мертвецу.

Олеся тронула его за руку, и это не было интимным прикосновением в свете недавнего поцелуя.