Васька подпрыгнул и всем весом обрушился на ступню Волина (так ему хотелось выбить обидчика из колеи), но Волин только нахмурился.

— Сейчас ты у меня допрыгаешься, козочка!

Димка схватил паренька за плечи.

— Да что я тебе сделал, тумбочка тупоугольная? — серьёзно недоумевал Леонов.

— Как что? Ты мне ногу отдавил! А ну лежать!

И Димка аккуратно за плечи уложил Ваську на пол, потом схватил его за щиколотки и вздёрнул головой вниз.

— Проси: дядь, прости засранца!

— Отпусти, говнюк!

Васька отчаянно замахал руками, пытаясь достать до ног Волина.

— Я сказал: дядь, прости засранца! — тряхнул здоровенный мелкого.

— Да прощаю я тебя, прощаю! — раскрасневшийся Васька не знал смеяться ему или плакать.

— Поговори ещё! — тряс Волин сильнее.

— Ну хорошо! — сдался Леонов. — Дядь, прости засранца!

Тут оба мальчишки и смеявшиеся над ними одноклассники услышали чёткий и твёрдый голос учителя:

— Что, справился с мелюзгой? Будешь собой гордиться? Медаль повесить тебе? Что же ты? Девчонку надо было изловить и подвесить! Визгу было бы! И ротозеям потеха!

Он обвёл учеников строгим цепким взглядом. Победитель неравного по силам весь стушевался, а зеваки смутились и разошлись кто куда.

— Чего чапельник отвесил, победитель? Отпускай парнишку! Давай-давай, золотой медалист по греко-римской борьбе! Не позорься уже!

Димка поставил Ваську на руки и отпустил тогда его ноги. Испытуемый оказался на четвереньках и тут же взмыл в полный рост.

— А ты, Леонов, не печалься! Подрастёшь, тогда видно будет, чья возьмёт. Не в мышцах сила, а в умении ими пользоваться. Иди! Воздуха свежего глотни, бедолага! Ишь ты: жить вредно — можно умереть!

Учитель мотнул в умилении головой и ушёл в кабинет, который находился в каморке при входе в зал.

Васька сделал так, как велел учитель, и даже опоздал ещё на один урок. Но никто его сегодня больше не беспокоил. Вечером, дома, Вася рассказал о происшедшем отцу. Ему хотелось пожаловаться.

— Да, — ответил отец, — Василий. Не всем быть сторожевыми псами. Что поделаешь, если мы комнатные собачки? Надо чем-то другим брать за грудки это общество. Посмотри на меня и успокойся! Кое-что из меня вышло, хотя и не велик. И из тебя выйдет толк, не переживай! Как там: мал золотник да дорог?

Однако, с этого дня Васька решил больше не драться, но воспитывать в себе наглость, потому что она, говорят, второе счастье!

XI

Спиридоновка. Август 2001 года.

Палашов удивился тому, насколько уже знакомой казалась ему дорога. Он привык к этой автомобильной пляске. Возвращался он второпях. Дело было сделано: сын воссоединён с отцом. Василий всё равно хотел уехать, хотя то, от чего он бежал, уже свершилось. Напряжённое выдалось утро. Таким же обещает быть день. Следователь выкурил ещё одну сигарету.

Он подъехал к дому Милы, как к собственному жилищу. Ворота податливо открылись, сад принял разгорячённую машину, двигатель умолк. Чемоданчик его со всеми бумагами лежал в багажнике машины. Перед отъездом следователь его туда бросил. Теперь он взял его с собой в дом. Дверь, по обыкновению, не была заперта. Похоже, Мила больше боялась остаться одна, чем встретиться у себя в доме с каким-нибудь непрошенным гостем.

Запах в терраске стоял потрясающий. Мила колдовала над кастрюльками у плиты.

— Будешь меня задабривать всякими вкусностями?

Мила вздрогнула от неожиданности.

— Напугал? Прости. Что это ты готовишь?

— Яблочные оладьи. Вам всё яблоки жалко, вот ешьте теперь.

— Здорово! Я удостоился особенной чести — съесть все яблоки в твоём саду!

Чемоданчик прислонился к столу, а мужчина вымыл руки и с удовольствием уселся за стол.

— Ещё я варю рис и тушу курицу на обед. Скоро уже обед, а мы ещё только завтракать собираемся.

— Да. Такая у нас работа. Всяко бывает.

Она поставила перед ним тарелку с оладьями и чай. Он незамедлительно приступил к их уничтожению, но, истребив одну оладью, остановился.

— Я так не могу. Сядь, пожалуйста, рядом. Давай позавтракаем. Твоя тушёная курица никуда не сбежит. Она уже вон и не кудахчет.

Мила выполнила его просьбу, но съела она очень мало.

— Вкуснятина какая!

— А вы думали я только рисовать да писать картины умею?

— Большинство художников такой народ, беспомощный. А ты молодец! Что это ты так мало съела?