– Недурно!
– вырвалось у Купцова.

– Ловко!
– вырвалось у меня.

Я быстро подошел к ящику и, схватив одну голову, низко нагнулся над ее широко раскрытыми глазами.

– Николай Александрович, Вы что творите?
– с недоумением спросил меня Купцов.

– Один мой знакомый доктор уверял, дескать порой в зрачках убитого запечатлевается образ убийцы. Зрачки глаз убиваемого воспринимают, словно негатив, черты лица убийцы.

Увы, как я ни бился, ничего не мог узреть в мертвых, остекленевших глазах. В них застыли только ужас и невыразимое физическое страдание.

– Ну?
– с надеждой в голосе спросил меня Фёдор Михайлович.

– Ничего.

– В таком случае едем, не теряя времени. Клянусь, что я или первый из восьми сложу свою голову, или раскрою этих чудовищ.

Новый Петроград был объят паникой. Весть о том, что появилась какая-то страшная шайка злодеев, обезглавливающих обывателей, моментально облетела столицу.

Стоустая молва преувеличивала, как это всегда бывает, число жертв, и горожане в ужасе кричали:

– Не выходите из домов! Сидите дома! По ночам бродят ужасные люди - звери! Они нуждаются в теплой человеческой крови. Отрезав голову, они выбирают из тела всю кровь для каких - то особенных целей.

Высшим начальством Фёдору Михайловичу было вежливо, но категорически поставлено на вид, что он обязан как можно скорее раскрыть эти неслыханные злодеяния.

Осмотр трупов и местностей, где они были найдены, не дал никаких положительных и интересных результатов.

Районы эти были глухими, кишащими отбросами столичного населения, а трупы - совершенно голые. Опознать личности убитых, являлось делом далеко не легким.

На ноги было поставлено все: внезапные осмотры всех подозрительных притонов, ночлежек, целая рать опытных сыщиков - агентов дневала и ночевала в разных местах.

Прошло семь ужасных дней. Каждый день неукоснительно в сыскное отделение доставлялось по одной свежеотрезанной мертвой голове. Как, и каким таинственно - чудесным образом ухитрялись страшные злодеи посылать Купцову «в дар гостинец» оставалось нераскрытой тайной.

Теперь Новый Петроград уже не волновался, а прямо замер от ужаса: «Последние времена настали! Близко пришествие Антихриста! Скоро будет светопреставление!»

Я никогда не видал Фёдора Михайловича в таком состоянии духа, как в эти проклятые дни.

– Ваше высокородие, десятая голова прибыла!
– трясясь от ужаса, доложили ему. Купцов даже бровью не повел.

– Тело обнаружено?

– Так точно, Ваше высокородие! – отчеканил дежурный.

– Стало быть, голубчик, дело остается только за нашими головами? – поглядел на меня статский советник.

– Выходит на то, Фёдор Михайлович, – ответил я, поднимаясь со стула, – С Вашего дозволения, отправляюсь на осмотр.

Стоял на редкость чудный осенний день. От сыскного отделения до Сергиевского парка, в котором нашли труп, было сравнительно недалеко - около двух верст с чем-то. Головорезы совершенно распоясались, потеряли страх, совершив страшное и дерзкое злодеяние под самым носом стражей закона.

Там, в парке, было тихо, безлюдно. Лучи солнца прорывались сквозь золотую листву и играли яркими бликами на кронах деревьев. Отовсюду несся неумолчный хор птиц. Природа в царственном великолепии справляла свой прекрасный пир. И на этом дивном фоне лежало темной, страшной массой нечто. И это нечто было убиенным человеком. Безголовый труп его почти наполовину завален хворостом, опавшими листьями, мелкими древесными сучьями и иным лесным мусором. Очевидно, убийца или убийцы желали наскоро похоронить несчастную жертву от взоров людей. Однако, для чего это было сделано, оставалось тайной.

Когда весь этот мусор сбросили с покойного, глазам властей предстала тяжелая, страшная картина: на спине лежал высокого роста, судя по рукам, средних лет человек, одетый чисто, прилично, по – мещански: добротные высокие сапоги, брюки, суконный пиджак, жилет да серое пальто. Грудь, руки, даже ноги - все было залито запекшейся кровью. Все невольно попятились от трупа: впечатление, которое он производил, было более чем тяжелое.

Даже привыкший к очередному тягостному зрелищу тощий доктор не выдержал. Да и как можно к подобному привыкнуть? Его передернуло, и он отрывисто пробормотал:

– Экие звери... Что они с людьми - то делают!

– Да, доктор, есть люди, для которых нет не только ничего святого, но и ничего страшного, - ответил я, тщательно осматривая труп.
– Есть люди хуже самых хищных зверей, ибо звери кровь проливают чаще из-за голода, а люди из-за страсти к крови. Однажды, мне один преступник цинично сказал, – продолжил я, поднимаясь с корточек, - что для него самое приятное ощущение в жизни - это когда он втыкает нож в тело жертвы и когда из раны на него фонтаном брызгает кровь... Представляете? Мне кажется, что подобные субъекты, безусловно, ненормальные люди, ибо подобная страсть - состояние патологического психоза.