Прежде чем я успел издать какой звук, почувствовал, как Купцов незаметным движением сильно сжал мою руку.

– А где же, где моя троечка, разлапушка?

Девица расхохоталась.

– А я к дому моему направила ее. Тут домик мой ведь недалеко. Вот пройдем лесочком этим, свернем направо - там он и будет. Я так решила: лучше ты разгуляешься, коли пешочком пройдешься, хмель - то с тебя сойдет. А то на что ты похож? Ха – ха - ха!

– Ах ты умница - разумница моя, - качнулся Купцов.

Мы свернули за угол. Очевидно, что тройка здесь не проезжала: ни единого следа от колёс не было и в помине.

Статский советник шёл впереди. За ним - красавица Аграфена, я - сзади неё.

Месяц светил вовсю, заливая дивный пейзаж своим мертвенно бледным, таинственно чудным светом. Вдруг три огромные черные тени вырисовались на земле. Я быстро обернулся. Сзади нас, прикрываясь ветвями придорожных елей, на расстоянии приблизительно саженей десяти тихо крались трое высоких мужчин. Хоть я и не из трусливого десятка, однако тут я почувствовал какой - то непреодолимый ужас, сжимая рукоять пистолета до хруста костей. Да и как не пугаться? Глухая, отдаленная пригородная местность. Кругом ни души. Только чёрные ели, только бесстрастный месяц. Позади - вертеп преступников, прямо по пятам - выслеживающие нас, как хищные звери, злодеи. Впереди - неведомая даль темного перелеска, где смерть, неумолимая смерть, казалось, уже заносила над нами свою дьявольскую косу! Я собрал всю волю в кулак, дабы успокоить бешеное сердце, еще раз оглянулся назад и удивился: трех фигур уже не виднелось. Зато я ясно увидел нечто неизмеримо более страшное и диковинное: с боков, чуть поодаль от нас, еле заметно качалась высокая трава. Очевидно, злодеи сошли с тропы и держаться теперича в стороне.

Вдруг Купцов круто остановился. В ту же секунду, испустив короткий крик, красавица Аграфена одним прыжком бросилась на него. В руках её сверкнул огромный нож, которым она взмахнула над шеей статского советника.

– Убирайте того!
– громко крикнула она.

Из канавы, словно приведения, выскочили трое разбойников. Двое из них бросились на меня, а третий - на помощь к девице.

Быстрее молнии я выхватил «Браунинг» и нажал на спусковой крючок.

Один из них, тот, что бежал к Купцову, с воем и хрипом раненого кабана грохнулся на землю. Я успел сделать ещё несколько выстрелов, когда негодяй с ножом сбил меня с ног, навалившись всем телом. Краем глаза я заметил, как второй разбойник, раненый полз к Купцову с Груней, что катаются по грязи в ожесточенной борьбе.

– Это не женщина, а дьявол!
– хрипел Купцов.

– Отрежу! Отрежу твою поганую голову! – неистово дико кричала страшная девица.

Из последних сил я удерживал натиск большого ножа, пытаясь дотянуться до пистолета, что лежал так близко, и так далеко одновременно. Неожиданно, негодяй занёс вторую руку и с силою ударил по рукояти сверху. Хватка моя не выдержала и лезвие пробило бушлат, встретив, однако, преграду. Пока злодей замешкался, я, наконец, нащупал пальцами рукоять «Браунинга», приставил дуло в бок негодяя и спустил курок. Грохнул выстрел, наполняя воздух запахом пороха, пистолет встал в задержку, а следом, взор затянуло багрянцем: негодяй дополз до Купцова и глубоко всадил нож ему в спину...

Я ужом выскользнул из-под умирающей туши и в один прыжок настиг ползущего подонка, вцепившись зубами ему в руку. Тот взвыл, выронил оружие и схватился за мои волосы. Я тут же извернулся и стал отчаянно сыпать того ударами локтей.

– Держитесь! Напрягайте последние силы!
– вдруг загремели голоса.

Со всех сторон из леса к нам бежали полицейские и солдаты.

Груню отрывали от Купцова. Она так крепко и цепко впилась в него, что потребовались усилия нескольких полицейских, чтобы оторвать её от статского советника.

– Живы? Целы?
– подбежал я к нему.

– Кажется, не ранен, – с трудом проговорил Фёдор Михайлович, – Как сами?

– Ежели не Ваша штука, – ответил я, протягивая испорченный портсигар, – лежать бы мне рядом с тем хлопчиком.

– Стало быть, и мне тоже...

– Ну и баба!
– громко смеялись солдаты и полицейские, обрадованные, что мы живы.
– Этакая силища!

Они крепко держали её за руки. Красавица Аграфена вырывалась отчаянно. Она волочила за собою то в ту, то в другую сторону четырех здоровых мужчин!

– Ну, здравствуй, Грунечка! – отдышавшись подошел к ней Купцов.
– Небось догадываешься, кто я? М? Я - тот самый, которому ты хотела отрезать двенадцатую голову.

– А я – одиннадцатый.

– Постылые! Эх, жаль, сорвалось!
– исступленно вырвалось у неё.

Лицо Груни было страшно. Красивые глаза её почти вышли из орбит и метали пламя какого - то животного бешенства.

– Ну, а теперь, господа, скорее, скорее к притону! Оцепите всю местность, да, и подберите этих негодяев. Один, кажется, еще жив! А красавицу мою держите крепче!

Мы, сопровождаемые полицейскими и частью солдат, почти бегом бросились к кабаку - притону «Расставанье». Однако, он был темен, как могила.

– Где же мои агенты?
– тревожно шепнул Купцов.

С пистолетами в руках мы поднялись на крыльцо трактира: ни луча света, ни звука.

– Стойте здесь, молодцы!
– приказал Купцов солдатам.
– Охраняйте этот выход, а мы пойдем во двор.

Ворота были раскрыты настежь. На земле виднелись свежие следы колёс троечной коляски.