— Папа, мы с господином генералом, — начала Адалин и запнулась, не находя верных слов. — Мы пожени…

— Решили пожениться, — продолжил за неё Виктор. — Завтра же сходим в столичную ратушу, а потом выберем день и устроим праздник, — он положил руку на плечо девушки.

Александр сообразил не сразу, но когда всё понял, просиял.

— Как я рад за вас, мои дорогие дети. Вивьен, — он обратился к жене, которая утирала слёзы платочком, глядя на всю эту идиллию со стороны. — Могла ли ты подумать, что Ада когда-нибудь… — он сам еле сдерживался от нахлынувших чувств. — Так, всё, Вивьен, отменяй приём. Всех, кто здесь, я приму, но больше мы никого не ждём. Располагайтесь, будем ужинать. Хорошо, очень хорошо, что вы приехали. Это надо отметить. Тем более, Бьянка обещала зайти.

— В смысле, зайти? — удивилась Адалин. — Она что, не живёт здесь больше?

— У неё за последнее время тоже произошли перемены в личной жизни, — таинственно проговорила Вивьен, вступая в разговор. — Теперь она живёт и работает в столице, а сюда приезжает раз в неделю проводить уроки по истории искусства. Она всё тебе расскажет при встрече, — Вивьен рассмеялась, глядя на то, как округлились глаза девушки после её слов.

— Она мне ничего не писала, — обиженно проговорила Адалин.

— Мы тоже узнали обо всём очень неожиданно. Она у нас девушка скрытная, ты же знаешь.

Когда Александр скрылся у себя в кабинете, а Вивьен отправилась готовить ужин, Адалин после безуспешных попыток оказать женщине помощь, вышла вместе с мужем на крыльцо.

— Спасибо, — проговорила она, стоя рядом с ним и прижимаясь к перилам.

— За что? За то, что не выдал тайну нашего богохульства? — он получил тычок локтем в бок.

— Отец ничего бы не сказал, но он бы точно этого не одобрил. Он хоть и врач, но человек верующий. У него даже красный уголок с иконами в кабинете есть.

Виктор подошёл ближе и коротко поцеловал супругу.

— Мне всё равно, перед каким Богом нас с тобой обвенчали. Я так долго этого ждал, что согласился бы на обряд от шамана степных кочевников, лишь бы всё выглядело правдоподобно.

Адалин глухо рассмеялась, падая лицом на руки.

— Мама дорогая, я представила себе это безобразие со звериными шкурами и бубном. — Честно признаюсь, я бы предпочла преступное сожительство всей этой вакханалии.

— Что я слышу? — Виктор отстранился, умело изображая на лице возмущение. — И это невинное создание отказывалась спорить со мной на поцелуй. Ты точно та самая Ада? Пошли ка проверим, — он уже тянул её отыскать какой-нибудь уединённый закуток.

Девушка, смеясь, высвободилась. Через минуту её взгляд стал серьёзнее.

— Виктор, мне нужно сходить кое-куда. Поскучаешь тут немножко? — она грустно улыбнулась.

— Я пойду с тобой, — требовательно проговорил он.

— Нет. Я пойду одна. Это личное. Прости, — она погладила его по щеке. — Я недолго.

Мужчина хоть и свёл брови в немом осуждении, но всё же нехотя ответил:

— Ладно, только недолго.

Девушка шла по деревне, здороваясь с односельчанами. Те, кто узнавал её, радовались неожиданной встрече со всей теплотой и искренностью. Она коротко беседовала с ними, но всякий раз отказывалась от гостеприимного приглашения отужинать или выпить чаю. Когда последний ряд домов крайней улицы деревни остался за её спиной, до места назначения оставалось уже немного.

Старая покосившаяся ржавая калитка деревенского кладбища никогда не закрывалась. Девушка прошла через неё и почти сразу оказалась в ряду аккуратных, хоть и заросших кое-где бурьяном могил. Она шла знакомой дорогой, чуть поднимаясь в гору и разглядывая с неподдельным интересом древние окаменелости, которые лежали прямо у неё под ногами и ждали какого-нибудь пытливого исследователя с беспокойным умом. Почти целый без сколов аммонит привлёк её внимание. Девушка подняла безукоризненный в своих линиях и пропорциях природный объект и, с минуту полюбовавшись на него, продолжила свой путь.

Могила матери находилась чуть в стороне от других захоронений, что вполне объяснялось расхождением семейства Виндлоу в вопросах вероисповедания с большинством односельчан. Адалин с благодарностью отметила, что последняя обитель её несчастной матери выглядела опрятно, а это значило лишь одно — её не забывали и регулярно ухаживали за памятным для сердца девушки местом. И всё же Адалин обошла низкую изгородь, чтобы пособирать осыпавшиеся листья и вырвать несколько сорняков, обещавших торчать здесь до первого снега. Она присела на кривоватую скамью возле ограды. Несколько минут она молча вглядывалась в деревянный крест, кое-где почерневший от времени, ветра, дождя и снега. Девушка отвыкла от этой незатейливой надписи на родном языке, которая сухо сообщала о том, кто здесь похоронен, и когда этот человек простился с жизнью. Адалин скорбно согнулась, упираясь локтями в колени. Плакать уже не хотелось — все слёзы давно уже были излиты и место тоски по потере в её душе давно заняли другие мысли и переживания. Адалин задумчиво крутила между пальцами аммонит. Она заговорила по-русски:

— Ты всё видела, мама, — она усмехнулась. — Поэтому много говорить не стану, иначе останусь здесь до глубокой ночи. Я выхожу замуж. Никогда бы не подумала, но, уверена, ты была бы счастлива за меня. И я счастлива, — лицо её обрело серьёзный вид и круглый камень упал под ноги. — Но мне так страшно, мама. Ты не представляешь, как бы мне хотелось поговорить сейчас с тобой, обнять тебя. У меня будет ребёнок и ты первая, кому я это говорю. Виктор ещё не знает и мне страшно, что будет с нами, как я выношу малыша, каким Виктор будет отцом и каким мужем станет, когда наша жизнь изменится. Мне так хочется верить в то, что он может быть верным и любящим без остатка, без оправданий своей грешной натуры. Я так его люблю, мам, что не переживу, если что-то разлучит нас и разрушит эту сказку. Ох, мама, как же я скучаю по тебе. — Девушка отёрла ладонью подступившую слезу.