– Станет нужно, когда встретишь того самого, поверь… А если так, что скажешь?

Вивьен открыла шкатулку перед зеркалом и поднесла к мочкам ушей серебряные серьги в форме перьев.

– Выглядят чудесно, – сказала Лени. – Я и в первый раз заметила их на тебе. Откуда они?

– Это мои любимые… отчим подарил на день рождения. И умер в тот же год.

– Сочувствую. Как это произошло?

– Погиб в автокатастрофе. Вместе с мамой. Оба, на месте.

Вивьен стояла перед зеркалом, к ней спиной, и Лени не видела ее лица, но этого и не требовалось, чтобы понять, сколь болезненным был для нее такой удар судьбы. В ее голосе сквозила скорбь, плечи поникли. Хорошее настроение улетучилось.

– Ох, – выдохнула Лени. – Когда это случилось?

– Два года назад.

– Вивьен… мне так жаль…

Вивьен кивнула и, поджав губы, отступила от зеркала. Села на край кровати.

– Мне уже лучше. Понемногу с каждым днем.

Она смотрела на серьги в своих руках и поглаживала их большим пальцем.

На этот раз Лени не пришлось себя заставлять. Поддавшись порыву, она обняла Вивьен и погладила ее по плечу. Но от дурацких фраз, вроде «все будет хорошо», все же воздержалась. В книгах подобные банальности всякий раз вызывали у нее раздражение, и сама она никогда не стала бы к ним прибегать.

– Вы были в хороших отношениях? – спросила вместо этого Лени.

Вивьен, сглотнув, кивнула:

– Он любил меня больше, чем родной отец. Замечательный человек.

Лени едва не сказала, что многим повезло куда меньше, в том числе ей, но и в этот раз сдержалась. Не следовало перетягивать на себя сочувствие, когда подруга открывала душу. Да и какое значение имел тот факт, что отец никогда не любил Лени? Он никого не любил, даже себя, и для нее это было своего рода извинением.

– Мне всегда помогают слова Роберта Фроста [5] . Хочешь послушать? – спросила Лени.

– Давай.

– «Одна фраза связывает воедино все, что я узнал о жизни: все идет своим чередом», – процитировала Лени своего любимого писателя.

Вивьен кивнула:

– Понятия не имею, кто такой этот Роберт Фрост, но он прав.

– Надень их, они отлично подходят к блузке, – сказала Лени.

Вивьен так и сделала. Потом встала с кровати, снова подошла к зеркалу и взглянула на себя – немного задумчиво и без прежнего восторга. Наконец она повернулась к Лени.

– А ты что наденешь?

– Не знаю… наверное, джинсы и блузку.

– Хочешь, я помогу?

– Спасибо, но с этим я справлюсь сама. К таким откровенным нарядам, как у тебя, я не готова.

– И не нужно. Ты красива лишь в той одежде, в которой чувствуешь себя комфортно.

– Постараюсь запомнить, – сказала Лени. – И еще у меня к тебе просьба.

– Выкладывай! Ради новой подруги я готова на все.

– Пожалуйста, не оставляй меня одну в этом клубе, ладно?

– Не бойся, милая, мы идем на эту вечеринку вместе. Будет классно, вот увидишь.

– Ладно… просто у меня не так много опыта в таких заведениях.

– Значит, сегодня ночью мы это изменим, Лени Фонтане. И как знать, может, мы подыщем для тебя подходящего миллионера, и тогда тебе не придется забесплатно работать на это издательство.

– Тебе велено было втолковать ей правила. Ты не справилась.

Это было первое, что услышала Яна, пока ее сознание медленно пробиралось сквозь туман беспамятства. Она еще не улавливала связи и не понимала, кто это говорит. В голове пульсировала тупая боль, источник которой находился где-то в области затылка. Прошло несколько секунд, прежде чем Яна сообразила, где находится и что произошло. Но затем воспоминания обрушились на нее всей своей тяжестью.

С ножиком в руках она бросилась на Хозяина и уже готова была нанести первый удар. Последнее, что ей запомнилось, это полные ужаса глаза мужчины, когда тот пятился от нее по своей идеальной кухне.

А потом?

Ничего.

Боль в затылке указывала, что она сама получила удар. Вот только от кого?

Из других людей на кухне была только Катрин. Неужели ей настолько промыли мозги, что она предпочла вступиться за своего Хозяина, вместо того чтобы помочь Яне?

– Да, Хозяин, я не справилась. Вам следует наказать меня.

Это голос Катрин!

Яна еще не вполне улавливала связь с первыми словами, как вдруг услышала свистящий звук, а затем хлопок, и Катрин вскрикнула от боли.

Наконец-то Яне удалось приподнять веки. Перед глазами плыла серая дымка, и поначалу она смогла различить лишь контуры, лишенные какого-либо смысла.

Но это длилось всего пару секунд.

Тусклый свет падал откуда-то из-под свода, растекался по каменным стенам и просачивался в дубовые доски пола.

По стенам закреплены цепи и железные кольца. Под потолком тяжелая решетка, а на ней – всевозможные крюки. По центру стоял обтянутый грязной кожей козел, знакомый по урокам физкультуры в школе. Под ним расстелена прозрачная пленка.