Шрифт:
– Радость моя…
Знакомство в Медоне
Продолжая свои паломничества, в одно из воскресений я приехал в городок Медон под Парижем. В Воскресенском храме осторожно подошёл к почти пустому клиросу, мне одобрительно кивнули. После службы ко мне подошли двое:
– Малинин Константин Кириллович, регент.
– Староста, Борис Владимирович Галицын. Пишется через «а», а не «о».
Поочерёдно пожали мне руку.
– Вы у нас впервые и сразу неплохо вписались в наш хор. Откуда вы? – прозвучал приветливый вопрос.
Я представился, привычной скороговоркой рассказал о себе, протянул заметку в «Новом времени» об ассоциации «Воскресение». Галицын пробежал её глазами, передал журнал регенту и прищурил глаза:
– Вы что-нибудь слышали о Европейской ассоциации Святого Владимира?
Я помотал головой:
– Ну, это понятно. В СССР о ней, наверное, только КГБ знает. Но для вас её деятельность может быть весьма важна.
Малинин вернул журнал, уважительно кивнул и тут же извинился:
– Такая интересная и неожиданная встреча! Жаль, я спешу. Приезжайте к нам следующее воскресенье. Обязательно!
– Если получится, – смиренно пожал я плечами.
Галицын махнул ему на прощанье и повернулся ко мне:
– Вы можете дать мне этот журнал? Я его кое-кому покажу. Дело вот в чём… Поехали ко мне домой, пообедаем и поговорим.
Разумеется, я согласился. Через четверть часа он познакомил меня с женой-арабкой, усадил за обеденный стол. Вместо закусок протянул несколько тоненьких бюллетеней размером в половину газетного листа: «L?Association Europeenne de Saint Vladimir».
– Посмотрите дома и всё поймёте. Скажу только, что возможности у нашей ассоциации весьма обширны. Я являюсь генеральным секретарем Исполнительного комитета, президент Ассоциации – князь Константин Мурузи, а почётный президент – глава Русского Императорского Дома Великий князь Владимир Кириллович. Наследник престола… – добавил Галицын отчётливо и многозначительно.
Во время обеда он слегка приобщил меня к эмигрантскому монархизму. Я не переставал удивляться и, вернувшись домой, тут же рассказал об этом знакомстве Филиппу и Брижит. Вместе мы принялись рассматривать этот франкоязычный бюллетень, каждому досталось по одному из выпусков.
На страницах третьего номера за апрель 1990 года не стихало эхо колоколов, прозвеневших на весь мир в дни Тысячелетия Крещения Руси. Неведомый Русский Императорский Дом стремился объединить аристократию Западной Европы, её религиозную и культурную элиту вокруг задач духовного возрождения России. Православие было призвано навсегда похоронить коммунизм, священство – разрушить тиранию компартии и возглавить народную жизнь. Я с удивлением узнал, что сразу после публикации 28 марта в «Литгазете» воззвания «О будущем наших храмов», апрельский выпуск бюллетеня за 1990 год открыло обращение Великого Князя Владимира Кирилловича о сборе средств на восстановление знаменитых церквей, разрушенных за годы большевизма. Чуть ниже помещалось письмо Митрополита Русской Зарубежной церкви Антония Женевского и Западноевропейского, в котором повторялась моя мысль: советские власти отдали верующим тысячи изуродованных храмов и сотни монастырей. Гонимая и обездоленная Русская Церковь не в состоянии не только восстановить, но и спасти от разрушения своё бесценное наследие.
Жан-Луи Кюртис, член Французской Академии, призывал атеистов и агностиков Запада также поддержать стремление русского народа к отнятой свободе совести. Президент Ассоциации Святого Владимира, князь Константин Мурузи, в передовице «Духовное обновление» восторгался тем, что 1 января 1990 года впервые после десятилетий террора зазвонили колокола собора Василия Блаженного на Красной площади. Он убеждал: русская молодёжь «с нашей помощью сможет восстановить оплот христианства и спасти Европу». Казалось несомненным, что эта цель сможет объединить русскую эмиграцию и народы Запада с православной Россией.
На развороте бюллетеня публиковались тезисы выступлений на Большом коллоквиуме в Сорбонне 7 октября 1989 года: «Религия. Революция. Франция-Россия 1789-1917». Выступали парижские интеллектуалы, академик Элен Каррер д’Анкосс, профессор Пьер Шоню, Дмитрий Шаховской и Михаил Соллогуб, писатель Поль Мурузи, протоиерей Борис Бобринский и знаменитый религиозный диссидент из России Игорь Огурцов. Приветствия в адрес Ассоциации направили католические кардиналы Жан-Мари Люстижье и Поль Пупар.
В других выпусках рассказывалось о благотворительных балах, о грандиозном ужине при свечах в замке Шантийи, великосветских встречах, сборах средств для верующих в России и для православных монастырей во Франции. Среди членов Почётного комитета Ассоциации помимо короля Болгарии Симеона, великого герцога Отто Габсбургского, князя Александра Югославского, принца Филиппа Лихтенштейнского, князя Анри Бурбона Пармского Шестого значились католический философ Жан Гиттон, издатели Владимир Димитриeвич и Зинаида Шаховская, несколько русских князей и даже всемирно известный Эжен Ионеско.
Дух захватывало! Эта ассоциация сознательно или нет подхватила мою прошлогоднюю инициативу, негласно подписалась под прошлогодним письмом в «Литературной газете». На Западе нашлись люди, готовые содействовать возрождению культурного наследия Русской церкви. Одушевление не покидало меня несколько дней.
Сергиевское подворье
Об этом подворье в советское время писали лишь в «тамиздате» и рассказывали по «вражеским голосам». Добрался я до него после многих других приходов в одну из суббот, когда жара стала невыносимой. От метро «Ломьер» случайный попутчик довёл меня до угла раскалённой улицы, я повернул и больше не встретил никого. Тротуар серым оползнем струился перед глазами и вёл к ослепительному мареву. До изнеможения медленно проплывали номера домов. В пивной на углу два голоса тихо бубнили ни о чём.
– Хоть бы минералки выпить. Но ведь придётся целую бутылку покупать. Ладно, как-нибудь… – отмахнулся я от соблазна.
Прошёл несколько домов и остановился в недоумении у дома 89. Вернулся назад: вот номера 91, 95 и… снова пивная на углу. А где же дом 93? Этот вопрос я задал в полумрак двум чёрным призракам перед стойкой.
– А что вы ищете, мсьё?
– Здесь где-то должна быть русская церковь.
– Она в двух шагах! Направо, сразу за этим домом, во дворе.
– Пфф… невероятно. Спасибо.