Остался жить среди людей

Высокий беловласый лорд,

Он дал нам знаний и идей,

Машины и научный свод.

Дворцы из скал он вырезал

Лучом — чем поражал народ,

Ещё по воздуху летал

Высокий остроухий лорд.

Ой, да уши — остры,

Ой, да уши — остры!

Ой, да волосы — белы,

Ой, да волосы — белы!

Здесь у нас ты найдёшь

Кров, еду и постель,

Оставайся средь нас

Беловласый мудрый эльф!

Его уши остры,

Его волосы белы,

А глаза у него —

Да по-лунному желты,

Он высок и пришёл

Из далёких миров,

Оставайся средь нас,

Эльфский лорд, эльфский лорд!

Это песня мабдэйнов про пионера-д’хаэнэлле, посетившего их мир. Его звали Лад’хаэль. Среди мабдэйнов он получил разные прозвища — одни звали его Белый Лорд, другие — странным именем Красный Масс… Сейчас я чувствовал себя, как он.

Меня встретил неприветливый холодный мир. На Родине стояла тёплая ранняя осень, а здесь, похоже, начиналась снежная зима.

Я обернулся. Арка за мной закрылась, больше не было голубоватого свечения, теперь это была пустая арка, через которую со свистом проносился холодный ветер.

Я осмотрелся. Шёл мелкий редкий снег, снежинки сухие, почва — заледенелая и твёрдая как камень. Я находился среди развалин, которые окружали голые деревья. Арка, через которую я прошёл, находилась во дворе, а рядом возвышался многоэтажный дом, даже замок — но от него мало что осталось, он был разрушен, в некоторых местах стены просто отсутствовали, не было крыши, оконные проёмы пусты.

Я не знал, куда мне идти, но замети вдали что-то вроде ворот — ведущих за пределы этих владений. Ворота имели форму вытянутой, каплевидной арки. Забора, который должен примыкать к воротам — не было, всё разрушено, на земле валялись выломанные прутья и раскрошённый кирпич, деревья всюду просовывали голые сухие ветки — казалось, будто деревья напали на это поместье и всё тут переломали.

Я толкнул ворота, те заунывно завизжали в такт свистящему печальному ветру, и я вышел наружу. Я обернулся и прочёл надпись на воротах, отлитую из желтоватого металла:

«D’hala-Rine».

Наш Дом. Это и были владения Анэйрина, и, видимо, здесь он обретался с Эйрином, пока шли работы по строительству башни Los-D’hor.

Я направился вперёд, продираясь через голые ветви мёртвых деревьев, и за всё время пути мне невольно приходилось слышать мерзкий гортанный звук, что издавали местные орнито-звери, птицы. Эти птицы, кажется, назывались «вороны», а звук назывался «карканьем».

Наконец, я продрался через заросли мёртвых деревьев и вышел на открытую местность, впереди возвышался небольшой холм. Я взошёл на него и окинул взором просторы вокруг.

Я думал, что, попав в Мабдэйнэдор, в Стаентрад, сразу же окажусь возле Башни — но я ошибался. Никакой Башни поблизости я не наблюдал, не видел и населённых пунктов, я был совершенно один в дикой заброшенной местности, в мёртвом мрачном лесу.

Я хорошо готовился к миссии и путешествию в Мабдэйнэдор, но сейчас чувствовал себя неуверенно. Я совершенно не знал, куда идти, в каком направлении двигаться, и что, собственно, делать дальше. Даже если я достигну какого-то населённого пункта — что мне делать? Если я дойду до Башни — что мне делать тогда?

Всё же я подготовился плохо… Всё произошло в дикой спешке. Пожалуй, если бы Т’ху-Х’ори-Аритааль не подгонял нас, мы могли бы подготовиться тщательней.

Но что сделано — то сделано. Теперь я тут — на планете мабдэйнов, на землях Стаентрада, заброшен сюда в одиночестве, и у меня нет пути назад. Если я захочу вернуться — я смогу сделать это лишь после того, как обрету камень Мея-Н’раад. Я чувствовал себя, как ребёнок, которого столкнули в воду и сказали: Плыви!

…Впрочем, никто меня не сталкивал. Я сам выбрал это. Отец, брат, Эндэлина-Аррия — все отговаривали меня. Вад’хаэль Дома Т’халамор-Арран лишь поставил меня перед выбором, а выбор был за мной. Я сам в ответе за всё происходящее. Я здесь потому, что сам это выбрал.