В Сэйгдэран не было государства, там обитали разбойники, любители вольготной жизни без законов и господ. Правда не сладко им приходилось в холодных, снежных, северных землях, среди дремучих древних лесов и по соседству с жуткими зверями зимнего мрака — но как-то выживали, кормились от охоты и промышляли пиратством и разбойными набегами на приграничные поселения Стаентрада. Больше всего набегам подвергалась земля Северного Барона, область Тэат-Брон-дор.

Лошади шли неспешно, мы ехали в угрюмом молчании, мрачный денёк не располагал к хорошему настроению. Мы двигались по казённому тракту, так что могли рассчитывать на то, что впереди нам обязательно попадутся придорожные корчмы и постоялые дворы, а также населённые пункты — ведь жизнь кипит возле казённых трактов. Нам не грозило провести ночь под открытым небом, и это радовало.

Аг-Винэос стоял на холмистой возвышенности, и, покинув его, мы начали спуск в долину у подножья. Нам попадались небольшие рощи кустарниковых деревьев — голых, сбросивших листву — и мелкие речушки, которые наши лошадки без проблем преодолевали в пару шагов. Похоже, воры плохо знали дорогу, или убегали в спешке, или ночью в темноте — так как они часто сворачивали с большака, петляли по сторонам, и лишь позже вновь возвращались на дорогу. А, может быть, они это делали специально, чтобы запутать следы?

Долина тянулась бесконечно долго, будто степь — но вот после нескольких часов тряски в седле и заработанных мозолей на бёдрах и заду — на горизонте стали вырастать покатые холмы. Путь вёл к ним.

Вдоль дороги мы время от времени встречали деревянные столбы-идолы, изображающие суровых бородатых стариков, туловища которых расписаны рунами. Особенно часто встречалась одна руна — треугольник, смотрящий вершиной вниз, а над ним перевёрнутая трапеция без основания. Получалось что-то вроде перевёрнутой буквы А, только с двумя горизонтальными чёрточками, а не одной. Часто она была вписана в круг.

Также нам попадались валуны, стоящие вдоль дороги, на которых красовалась та же руна, либо надписи на старо-стаентрадском.

Это была руна Йолша. Точнее, она называлась «Кубок Йолша». Это перевёрнутое А — на самом деле символизирует кубок: низ — это ножка кубка, а верх — чаша. Или это рог, если угодно, рог для питья. А эти камни и столбы называются «Путевые камни» и «Обережные столбы». Их задача — охранять путников в дороге от напастей. Что касается текстов — то это молитвы и цитаты из гимнов богам, и такие камни называются «Молильными камнями» или «Божескими камнями».

Да, действительно в Стаентраде народ очень набожный.

Иногда на деревьях, растущих вдоль дороги, можно было увидеть разноцветные ленточки. Также встречались палки, воткнутые в землю или в груды камней, насыпанных пирамидкой — и к ним были привязаны ленточки. На них изображался либо символ Йолша, либо всевозможные надписи — тоже молитвы и обращения к богам. Стаентрадцы верили в такое явление, как «пассивная молитва». Суть её заключается в том, что, если написать молитву на ленточке или колокольчике — то при каждом колыхании ленты на ветру или звоне колокольчика тебе, в каких-то божественных небесных чертогах, засчитывается, будто ты сам произнёс это моление.

Странная культура, мне чуждая и неведомая — у меня на Родине концепция богов и высших сил отсутствует полностью, и никогда не возникала в истории. Когда мы столкнулись с культами обитателей этих земель, нам пришлось придумывать специальные новые слова для перевода незнакомых понятий: «бог», «дух», «душа», «загробная жизнь», «молитва», «храм» и тому подобное. Ранее нам всё это было неведомо.

Когда мы добрались до холмов, нам попалось стадо овец, пасущихся на свежем воздухе.

— Странно, — сказал я. — Я думал, зимой, когда уже выпал снег, овец прекращают пасти и держат в загонах.

— Иногда овец пасут и зимой, мастш Рой, — сказал Даид. — В конце концов, это ж овцы — в природе они ни в какие загоны не прячутся. У них есть шерсть и жир — не замёрзнут. А вот дед мой покойный говаривал…

Овец было не много и они кучкой теснились друг к другу, щипали пожухлую траву, что могли найти в проталинах, где растаял вчерашний снег. Овцы были лохматы, морды — у некоторых серые, у некоторых чёрные, животные косились на нас хмуро и диковато. Рядом с овцами паслись два рыжих быка, оба тоже жутко лохматые, волосы на лбу падали на глаза, как чёлка у неряшливого человека. Поблизости вертелись две собаки — большие и тоже лохматые, почти не отличимые от овец. Само пастбище было огорожено забором, и он тянулся вдоль дороги, по которой мы ехали. Вдали, как раз на нашем пути, виднелись домики и фермерские постройки, ввысь поднимались струйки дыма, рядом с постройками стояли стога.

— Сколько сейчас времени? — спросил Тольскер.

— Много. Мы уже более двух дионов в пути, — ответил Даид. — Уже прошло время дэйнара. Моя бабка, покойница, говаривала, что нельзя пропускать ни моргрен, ни дэйнар.

«Моргрен» у стаентрадцев означает «завтрак», а «дэйнар» — «обед». Слово происходит от слова «день» и изначально относилось к поденной оплате за труд батрака — плате едой, надо думать. Поэтому в некоторых соседних странах, а также в прошлом Стаентрада, деньги тоже назывались «дэйнары», «деннары», «деннарии» — что значит: «поденная, дневная плата», «дневной заработок».