Шрифт:
Кира негодующе запыхтела.
«Такие взгляды на неё бросает – прям так бы и съел! Замуж позвал не раздумывая, не успев человеческий облик принять – с ума можно сойти! Может, он тоже… того? Хм… Рыбак рыбака, как говорится… Ох!»
Кира схватилась за поясницу: острый прострел долбанул от плеча до пятки подобно электрическому разряду.
– Ох, грехи наши тяжкие… - проскрипела старушенция и ещё медленнее зашаркала ногами.
«Ну и чего раздухарилась, скажи на милость? Что тебя удивляет? Что здоровый, молодой мужик запал на юную прелестницу, дочь пана Збжевского, а не на …старуху? Бывшую до того немой коровницей? Это тебя удивляет? Подобное сравнение сразу и беспрекословно отметает любые но…»
– Эй, - взмолилась она, схватившись одной рукой за тонкую придорожную осинку, другой – за бухающее сердце, - давайте сделаем привал! Не могу больше…
Решено было становиться на ночёвку: дело было к вечеру и к закату. Скупо переговариваясь исключительно функциональными фразами, путники без аппетита отужинали. Пепелюшка от каши вообще отказалась. Она сгрызла один из злополучных пряников, рассеянно делясь с собакой крошками, и незаметно улизнула спать на ложе из лапника, заботливо нарубленного для неё отвергнутым стражем.
Кира покосилась на него;
– Ты мало ел, - заметила она, будто заботливая бабушка.
Страж пошерудил угли в костре суковатой палкой.
– Не хочется.
– Переживаешь из-за… неё? – решилась Кира сунуть нос, куда не просят.
Молчание.
– Ну ладно… Не хочешь об этом? Давай не будем. Расскажи о себе. Ты, оказывается, личность с богатой биографией – не только ворота сторожил и улицы патрулировал! Вон, как выяснилось, воевал с нашим приснопамятным бароном…
Страж пожал плечами:
– Да что там рассказывать? Ничего особенного…
Расслабленно лежащая на согнутом колене рука машинально покачивала импровизированной «кочергой». Другой рукой он опирался о землю. Так близко от Киры… Она могла бы легко дотронуться до неё и почувствовать живое тепло мужчины, ещё совсем недавно бывшего зверем.
Кира сглотнула и поспешно перевела взгляд на его лицо.
– И всё же?
– Раньше я у князя в дружине служил. Лет пять назад, когда его вече из города попросило, он… ну, вынужден был искать себе место. Вот мы и подвизались в этих землях какое-то время. Потому как в совсем уж тяжкие времена князь вынужден был договор вассалитета заключить с бароном. Вот и привелось тогда… мечом помахать во славу Жиля де Бо.
– А потом?
– А потом, - усмехнулся страж и подкинул в костёр полешко, - что было потом ты в общих чертах знаешь.
– Хм… - нахмурилась Кира. – Раньше, в бытность Медведем, ты был, помнится, более разговорчив…
– А ты, будучи коровницей, - улыбнулся он, - проявляла гораздо меньше интереса к моим рассказам.
Кира, скрестив руки на груди, вцепилась пальцами в предплечья. Потом потёрла их с усилием. Холодно… То ли ночь чрезмерно свежа, то ли кровь боле не греет?..
– Прости, - сказала она глухо. – Я, наверное, вела себя тогда… несколько… по-хамски, что ли…
Он наконец отвернул лицо от костра и посмотрел на собеседницу:
– Ну что ты! – добрые улыбчивые лучики мелькнули в уголках глаз. – За что извиняться? За то, что я докучал тебе своими бедами, когда у тебя своих забот полон рот? Это ты меня прости за мою надоедливость! – и он в порыве раскаяния накрыл морщинистую кисть своей рукой, пожал ободряюще. – Держись, Кира! Завтра мы уж точно нагрянем к фее-крёстной и все вместе умолим её о помощи! Завтра твои мучения закончатся! Так ведь?
Кира смотрела в его глаза и чувствовала, как согревает тепло его взгляда. Она замерла под ним, боясь вспугнуть незнакомое, тянущее чувство болезненного блаженства. Чувство невесомости среди бархатной летней ночи, зависшей в безвременье для них двоих…
– Я пойду, - сказал он и легко поднялся на ноги. – И ты ложись. Поздно уже.
Кира кивнула и потянулась за одеялом. Она закутала внего плечи и уставилась во мрак опасной лесной черноты. Волшебство рассеялось – снова стало холодно и тревожно…
Глава 40
Когда солнце брызнуло золотом меж стволами сосен, а после затопило тёплым утренним сиянием сумрачный и сырой лес, когда птицы уже подустали от надрывных рассветных вокализов, а Пепелюшка, зевая и потягиваясь, выползла из своего гнезда – только тогда Кира открыла глаза и угрюмо обозрела донельзя опротивевшую ей походную картину.
А ведь только что, в сладком полусне-полуяви, было так хорошо! В пограничной полудрёме показалось вдруг, что всё случившееся с ней – ночной кошмар, оставшийся там, где ему и положено – в мусорной корзине неприятных сновидений. Она вздохнула было с облегчением и принялась ждать звонка будильника, растягивая последние минуты перед подъёмом…
Но будильник не звонил. А дрёма непоправимо таяла, вместе с ней – и счастливое заблуждение.
Кира с отчаянием ощутила под собой колкую хвою сосновых лап, запах леса и костра, услышала знакомый голос Пепелюшки, окликающий Сырника… Застонала тихо и мучительно и только после этого окончательно отпустила надежду на то, что, открыв глаза, увидит привычную обстановку своей дизайнерской квартирки на Первой Продольной.