– Ну чего разоралась? – буркнула она в сторону суетливой подружки, медленно приводя поскрипывающие и похрустывающее тело в сидячее положение. – Люди спят, между прочим…

– Кирочка, прости! – легко раскаялась та. – Я просто хотела отдать пёсику остатки вчерашнего ужина, чтоб котелок помыть, но… Не дозовусь никак почему-то.

Кира раздражённо фыркнула – тоже мне, пропажа!..

– И пана стражника, - девчонка недоумённо пожала плечами, - тоже нету…

А вот это уже серьёзней.

Нахмурившись, бывшая коровница оглядела поляну. В самом деле… его нет и… Ну и что? Он что – уже и по нужде отлучиться не может без того, чтобы ты в панику не ударилась?!

Разозлившись сама на себя, Кира принялась сердито собирать и увязывать вещи. Работа, правда, не умерила её беспокойства, напротив – оно усиливалось. Особенно после того, как все дела были переделаны, вещи приготовлены, завтрак отведён, костёр тщательно затушен… Да где же он?!

Не выдержав, наконец, напряжённой неизвестности, старуха полезла в кущи.

– Жди здесь! – приказала Пепелюшке.

Та испуганно шмыгнула носом и кивнула.

Подлесок в этом месте оказался до невозможности густым, почти непроходимым. Но Кира упорно продиралась сквозь переплетения ветвей, хрустела валежником, заглядывала за комли упавших деревьев. Аукать потерявшегося спутника она опасалась – мало ли кого в этих дурацких сказках дозваться можно… Да и как ему кричать? Как называть-то? Медведем? Имени-то его она так и не удосужилась узнать! Как же сильно в ней эгоцентрическое начало – ни до кого ни дела ей, ни искреннего интереса… Да, именно так и есть! Хоть и стало ей в последнее время казаться, что она черезчур заботлива и внимательна по отношению к этой дуре Пепелюшке. И к псине бесполезной. Ну и к Медведю, чего уж… Внимательна, ха! Приблазнится же такое! Как бы не так – даже именем не поинтересовалась! Интересно, что он об этом подумал? Ещё более укрепился в мнении о её гипертрофированном себялюбии и пренебрежении другими?..

– Гав!

– Ай! – Кира шарахнулась в сторону. – Сырник, ты?

Сырник разулыбался во всю пасть и вывалил между клыками радостный розовый язык. Но с места не стронулся: так и остался сидеть в корнях старой сосны, над понуро лежащим на опадке из хвои… огромным лохматым зверем.

Зверь поднял голову и покосился на случайно наткнувшуюся на него поисковицу. В глазах его отражались боль и уныние.

– Ме… Медведь? – мекекекнула Кира и на всякий случай попятилась. – Это ты или…

– Я, - подтвердил тот хрипло и понуро уронил голову на лапы.

– А… В смысле? То есть… Ну да, ясно, - она подошла к нему и присела рядом. – Рецессия типа…

Они помолчали. Что сказать? Какие слова утешения подобрать? Да и существуют ли слова, способные утешить в подобной беде?

– Решил прятаться от нас? – спросила она совсем не о том, о чём думала.

Медведь приоткрыл один страдальческий глаз и тут же мученически смежил его вновь.

– Тут горевать останешься? Не поведёшь нас к пряничному домику, а? Молчишь… Ну-ну. По-моему, глупо. Ты ведь теперь и сам заинтересован, насколько я могу судить, во встрече с Бригиттой – надо же узнать у неё, что именно пошло не так!.. Слышишь меня, эй?

Большая лохматая голова вздохнула и отвернулась.

Кира стиснула в кулаках сухие иголки опадка – как же его убедить?

– Ну ладно… - прокашлялась, - ладно… Предположим, тебе на меня наплевать. Предположим, и в собственное избавление ты уже не веришь. Предположим. А как же девушка, которой ты вчера клялся в истинной любви? Как же она – нежная, хрупкая, беспомощная – брошенная на произвол судьбы и на немощную старуху посреди леса? До неё тебе тоже нет дела теперь?

Медведь снова тяжко вздохнул и спрятал нос в лапы. Кира косилась на него выжидательно и лихорадочно перебирала в голове дальнейшие аргументы – всё какие-то жидкие и неубедительные. Нет, не получается найти нужные слова… Так что же – встать и уйти? Неужели он её даже не окликнет?

– Значит, нет? – осведомилась она сухо. – Ну, на нет и суда нет…

Поднялась с перекрученного соснового корня и решительно похрустела сквозь лещину прочь.

– Кира! – окликнули её немедля. – Куда тебя леший понёс? Лагерь ведь совсем в другой стороне! Неужели не помнишь, откуда пришла?

Переговорщица оглянулась, пряча победную радость: зверь поднялся на лапы и, уныло мотнув ей головой в нужную сторону, побрёл, указуя направление. Разом позабыв про свои старческие недомогания, Кира бодро посеменила следом. В душе её, только что пережившей страх разлуки, пело светлое ликование. Она его слышала. Она его не могла не слышать. Но объяснять уже никак не пыталась. Иначе пришлось бы признаться себе в том, в чём признаваться было страшно. Да и стрёмно, если честно…

Вывалившись из кущей на поляну, где скучала на узлах Пепелюшка, Кира решительно отодвинула беспокойные мысли и чувства и, скомандовав выступление, принялась распоряжаться своим сборным отрядом.

– Сырник, пшёл вон! Не крутись под ногами, скотина бесполезная! Пепелюшка, грузи эти узлы на Медведя! А этот возьми… Тот подай – я понесу! Котелок почему валяется? Не поместился? А где…

Пепелюшка до сей поры с недоумением и опаской глядевшая Кире за спину, где смущённо переминалась с лапы на лапу звериная ипостась её незадачливого жениха, вдруг вскрикнула и спрятала лицо в ладонях.