Бульк! – вторым глотком стражник допил остатки крепкого вина из бутылька и тяжело полнялся на ноги.

– Идём, - сказал он. – И так много времени потеряли.

Кира послушно поднялась и принялась с кряхтеньем влазить в лямки вещмешка. Страж перекинул узлы, предназначенные для медвежьей спины, через плечо и подал Пепелюшке её котомку. Та с опаской её приняла…

– Габруся, милая, - сказал он ласково, чтобы унять её тревогу, - ты не могла бы идти впереди, чтобы я всегда мог видеть тебя?

Девушка нерешительно дёрнула уголками губ в недоулыбке и двинулась по тропе, поминутно оглядываясь на непонятного, пугающего её оборотня. Ещё бы! Эти его жуткие превращения! Эта его одержимая влюблённость! Эти странные просьбы быть постоянно на виду! Как же это всё необычно и страшно! Как всё это неприятно… Скорей бы уж принц нашёл её! И всё бы стало так, как положено!

Интересно, какие в Колбасковском дворце принято подавать пирожные к послеобеденному чаю?..

– Постушай, не дури! – пробухтела в спину обращённому бывшая коровница, одышливо поспешая за молодёжью. – Ты в самом деле собираешься с неё глаз не сводить? По-моему, чрезмерная предосторожность! Вчера ведь – помнишь? – ты вполне позволял себе удаляться от нас, исчезать на какое-то время – без всяких последствий. Наверное, должно пройти какое-то время, прежде чем…

– Возможно, - перебил он, не оборачиваясь, - возможно вчера так и было. А сегодня всё изменилось, поверь: та таинственная сила, что владеет моим телом, стала гораздо стремительнее реагировать на отсутсвие или присутствие Габруси… Сегодня, Кира, всё по-другому. Вот так-то…

– Ой, бабочка! – пискнул авангард маленького отряда и метнулся за бархатным махаоном в кусты.

– Пепелюшка!!

– Габруся!!

Совместный вопль сопровождающих заставил легкомысленную девицу вернуться и накукситься: что они, в самом деле, странные какие-то сегодня… Дулась она, правда, недолго. Впрочем, и шагала в поле видимости, как было велено, тоже недолго – ровно до следующего поворота тропинки и фыркающего в траве ежа:

– Ой, ёжик!..

День выдался долгим и тяжким. Медведю пришлось пережить ещё две трансформации туда-обратно – всё из-за беспечности возлюбленной. Поэтому к вечеру до цели своего путешествия они, конечно же, не добрались.

Кира ужасно устала: и от трудно дающихся её немощному телу переходов, и от медведевых страданий, и от разочарования, связанного с новой отсрочкой… Проклятье! Будет ли конец этому походу? Будет ли конец пытке преждевременной старостью? Ничего и никогда ещё она так истово не желала, стремясь всем существом к Бригиттиному обиталищу, будто к земле обетованной! В сознании своём она давно поставила знак равенства между долгожданной встречей с колдуньей и обретением себя прежней. Но… Так ли это? Ждёт ли её там спасение с тем же нетерпением, с которым она к нему стремится? Ждёт ли избавление несчастного Медведя от последствий неразделённой любви?..

Кира зачерпнула из котелка жидкого кулеша на сале, шлёпнула в миску и осторожно протянула горячее варево товарищу по несчастью. Он слабо улыбнулся ей и принял с благодарностью. Но есть не стал, поставил на траву подле.

– Не хочется, - сказал извиняющимся тоном. – Я позже…

У Киры от жалости сердце сжалось.

«Хм, - среагировала она на непривычное чувство, поморщившись и потерев ребро, - чего это? Нерв, что ли, защемило?»

– А чаю? – она попыталась искательно заглянуть ему в глаза.

Ничего не вышло: взор его, естественно, был устремлён исключительно на животворный образ Пепелюшки. Это, ставшее уже привычным обствоятельство, неожиданно взбесило Киру. Она поджала синюшные старушечьи губы и с раздражением выплеснула отвергнутый травяной чай в ночь. Швырнула деревянную кружку в мешок.

– Не понимаю всё же! – не удержалась она. – Как можно влюбиться в эту дурочку убогую? Ты извращенец? – хотелось задеть его почувствительней. – Или так изголодался по человеческим самкам, пока медведем был, что на первую попавшуюся запал? Она же блаженная!

Если целью обличительно спитча было привлечение его рассеянного внимания, то здесь, можно сказать, Кира преуспела: страж отвёл взгляд от своей иконы и посмотрел на расквохтавшуюся старуху. В глазах его не было обиды или гнева, только печальная снисходительность.

– Блаженная? – повторил он раздумчиво, будто пробуя сущность этого определения на вкус. – Почему?

– Потому! – Кира сердито насупилась. – Потому что она дурочка – вот почему! Ведёт себя, как дура, мыслит, как полоумная и поступает соответственно! Чего тут объяснять? Разве это и так не видно?

Страж покачал головой, лицо его стало более сухим и менее располагающим:

– Знаешь, я давно приметил за людьми такую особенность: каждого они стремятся препарировать на предмет поиска несоответствий неписаным нормам и заклеймить одним из заготовленных ярлыков…

– Я не…

– Почему ты считаешь её дурочкой? – он внимательно вгляделся в морщинистое, жёлчное лицо. – И не только ты, я уверен… Потому что она бесхитростна и наивна? Потому что жизни улыбается, вместо того, чтобы жеманничать и кичиться благородным сплином? Потому что не осознаёт своего очарования и не пользуется им? Поэтому?