Кира нервно подёргала подпругу у пегой сонной лошадки, залезла на чурбак, а с него уж, покряхтывая, в седло. Поёрзала, усаживаясь удобнее, и тогда уж удостоила вниманием управляющего:

– Заботы от тебя, как от лисы в курятнике, Силантий Матвеевич.

– Чести больно много о таких, как ты, заботиться.

– Вот и не притворяйся…

– Поди, Силантий, в дом, - попросила переминающаяся подле стремени хозяйская полюбовница, кою тот из самой Муралы приволок. – Мне с Кирой попрощаться надоть…

Попросила – ишь ты! Смирная пока… А коли вздумает Порфирий Никанорыч на ней честным образом ожениться, да хозяйкою в дом ввести, так эта гаремная бусурманская девка ему, того и гляди, приказывать начнёт! Что на свете деется-то… Не иначе перед вторым пришествием…

Негодующе кривясь, управляющий удалился, пнув по дороге сонного Сырника, томящегося зевотой и печалью провожающего.

– Возьми, - Зарема сунула в руки подружки кожаный кошель. – Тебе нынче нужнее.

Кира ломаться не стала, упрятала увесистый мешочек в торбу подорожную.

– Спасибо, - сказала просто. – Не обещаю, что верну долг…

– А я знаю, что не вернёшь, - Зарема шмыгнула носом и поплотнее запахнула на груди парчовую душегрею. – Не встретимся боле. Было мне видение.

Кира помолчала, косясь на одинокого всадника, тающего в тумане… Не уследить его она не боялась - все дороги на север ведут из города через Совиные ворота, ему никак их не миновать.

– Ещё чего видела? – спросила у ясновидящей и тут же о своём вопросе пожалела.

Хотела ли она знать это? Скорее, нет, чем да.

Но Зарема уже отвечала:

– Что не надо тебе идти за ним, подруга. Беда на той дороге караулит.

– Прям беда? – уточнила Кира и вздохнула. – Или неприятности?

Персиянка внезапно сжала запястье всадницы и постаралась поймать её взгляд.

– Одумайся, хабиби, - она постаралась, чтобы предостережение её прозвучало убедительно и веско, - ещё не поздно, останься!..

У Киры неприятно заныло в животе.

– Зачем? – тем не менее усмехнулась она. – Зачем мне оставаться? Чтобы что? Чтобы жить у Никанорыча в приживалках? Или в счастливых супружницах у нашего душки Силантия?

– Вот именно! – горячо воскликнула Зарема. – Жить! Здесь, моя дорогая, ключевое слово «жить»!..

– Ты… хочешь сказать…

Кира стряхнула тонкие смуглые пальцы персиянки со своего запястья.

– Не говори мне больше ничего! – бросила она внезапно севшим голосом. – Знать ничего не желаю! – она лихорадно заозиралась. – Сырник!

Сырник встрепенулся и вяло заскрёб хвостом по земле.

– Ты со мной?

Пёс принялся жалобно поскрипывать, не трогаясь с места.

– Чёртов предатель! – Кира прикусила нижнюю губу. – Впрочем, оставайся. Раз уж мне из этого путешествия не вернуться, чего я за собой несчастного собакена тяну?

Она ударила пятками по бокам меланхоличной клячи, сосватанной ей накануне в качестве «весьма смирной и неприхотливой лошадки», и тронулась со двора. Подковы зацокали по булыжникам.

– Ты Сырника только не бросай! – крикнула она Зареме, обернувшись через плечо. – Забери с собой в Вышеград. Считай это моей последней волей, - она подмигнула подружке и помахала ей рукой.

Та кивнула и взмахнула рукой в прощальном жесте. Пёс расценил его, видимо, как отмашку для провожательных рыданий: он неожиданно истерично взлая и завыл – протяжно, свербящее, страшно…

Кира поспешно отвернулась, втянула голову в плечи и, понукая свою клячу, постаралась побыстрее покинуть узкий коридор Пивной улицы, пересечь Дворцовую площадь и свернуть в лабиринт переулков, ведущих к Совиным воротам. Здесь тоскливый собачий вой утонул, наконец, в шумах просыпающегося города. Здесь же она нагнала неторопливый перестук копыт преследуемого ею всадника и придержала кобылу: ни к чему маячить у него за спиной в зоне видимости. Не хватало ещё быть обнаруженной раньше времени. С него станется вежливо и грозно её отчитать и препроводить обратно, словно сбежавшую с уроков школьницу.

А она не школьница.

– ---------------------------------

Кира вскрикнула и чуть не вывалилась из седла от неожиданности, когда чья-то рука перехватила удила под понурой мордой пегой клячи.

– Задумалась? – осведомился Медведь. – Не хотел тебя пугать, извини.

За кустом бузины всхрапнул его спрятанный конь, переступил ногами по хрусткому ледку между кочками.

Какое-то время Медведь укоризненно смотрел на нахохлившуюся всадницу, потом отвернулся и пошёл отвязывать своего гнедого.