– Посмотрим, конечно.

– Ну вот и славно, – кивнул Владислав Трофимович и повернулся ко мне. – Идёмте?

– Идёмте, чего бы нет? – спросил я в ответ. – Подышать хочется.

Вечерело. Выйдя из дома, пошли направо, туда, где располагалась беседка, хотя со стороны казалось, что это целое отдельное здание. Владислав Трофимович включил свет и уселся на лавку, облокотившись на небольшой стол. Был вариант и побольше, для драконов, но слишком уж для нас высокий. Я сел напротив него и занял примерно ту же позицию. Он вытащил из кармана в джинсах пачку и первым делом предложил мне. Я, конечно же, отказался. Не вопрошая лишний раз по поводу моей позиции о курении, он вытащил сигарету, зажёг её и неглубоко затянулся.

– Сдружились-то наши жёны, Виталий Александрович. – сказал он, выдохнув дым в сторону. – Уже на «ты» перешли. Может и мы перейдём, а? Чего нам этот официоз? Пить на брудершафт, надеюсь, не будем, нечего нам тут европейские традиции распространять.

– Я не против.

– Иронично, Виталий, что мы с тобой оба являемся первыми Посвящёнными и оба при этом женаты на драконицах, – сказал Слава Трофимович тихим голосом и улыбнулся. – Тоже любите столь крупных и сильных дам, м?

– Во-первых, Света мне пока что не жена, – ответил я столь же тихо. – А во-вторых, тут просто странная история приключилась. Света-то сама по себе человек, но после того, как Евгений в наказание подсадил ей в мозг «червя», её личность раздвоило. Теперь есть Света-человек и Света-драконица. Одновременно и отдельно. С твоей женой сейчас разговаривает именно драконица. Человек сейчас у меня дома своими делами, наверное, занимается.

Слава Трофимович хмыкнул.

– Интересно ты слово «драконица» произносишь. Я тебе вот что скажу: твоя Света с момента перехода на сторону Евгения больше является драконицей, нежели человеком. Из-за крови. От человека у неё лишь внешность да память. Но сущность Человека в ней слабее. Сильно слабее. И однажды Дракон окончательно соединится с Человеком. «Червь» лишь ускорил неизбежный процесс.

– Тебе-то откуда знать? – спросил я справедливо. – То Сергей Казимирович до черта знает, то ты мне теперь говоришь то же самое. Откуда так много познаний? А сыр-бор к чему?

– Владимир рассказал, – как ни в чём не бывало ответил Слава. – Он вообще много чего знает. И про твою Свету он много очень знает, ибо экспериментировал с её душой. Он, если что, не прикладывал руку в её становлении драконицей. Это сделал Евгений с Евгенией. Их идея. А по поводу сыр-бора я скажу вот что – тебе очень, я повторяю, ОЧЕНЬ повезло.

Непонимающая моя гримаса не смутила Славу, он лишь ещё разок затянулся, выдохнул и сказал:

– Иметь в жёнах драконицу значит быть защищённым и уверенным в том, что тебя любят, Виталий. У них мозг работает иначе, чем у человеческих женщин. Им неведома лишняя похоть, извращение, хотя иногда они и могут быть очень заводными, да и тебя самого они быстренько научат быть целомудренным. Если драконица тебя избрала, то она тебя никогда не бросит, никогда тебе не изменит и всегда защитит от любого вредного влияния. По себе знаю.

«Хм, интересно, – вдруг заговорил в моей голове Сергей Казимирович. – Драконоложец рассказывает, почему тебе повезло с тем, что твоей будущей жене раздвоило личность».

Я от неожиданности едва не подпрыгнул.

«Опять подслушиваете, Сергей Казимирович? – спросил я. – Не стыдно?»

«Очень стыдно, – ответил Сергей Казимирович без сарказма. – Но когда разговор заходит о моей дочери, стыд уходит на второй план. Ты диалог-то поддерживай, я постараюсь не мешать».

– По себе знаешь, значит? – спросил я. – У меня в переговорной методичке был отдельный абзац, в котором было сказано, мол, мне нельзя спрашивать тебя о твоих связях с Зиной. Дипломатия – вещь суровая, но раз уж у нас такой разговор о личном пошёл, позволь узнать – почему драконы?

– Не понимаю, что именно ты хочешь узнать? – в глазах Славы загорелся огонёк. – Хочешь узнать, почему я вообще смог полюбить драконицу Зину и в дальнейшем жениться на ней?

– И это тоже, – кивнул я. – Но изначально – с чем в принципе связана эта привязанность к драконам? Нет ни одной книги или статьи, где об этом бы писали.

– Правильно. Потому что я никому не рассказывал, – сказал Слава и отложил окурок. – Но раз уж мы с тобой братья по счастью, давай-ка я тебе расскажу.

«О! – воскликнул Сергей Казимирович. – Слушаем, Виталий».

«Уймитесь, Сергей Казимирович, – сказал я строго. – А то из головы выгоню».

Я блефовал, ибо не мог изгнать из своей головы внутримозгового помощника. Пусть Сергей Казимирович и мог в третьем мире-измерении существовать отдельно от меня, он не переставал быть СЕКАЧом, что всегда присутствует в моей голове. С другой стороны, быть может, у меня могло бы хватить сил заключить его в эдакий «пузырь»… Впрочем, не в этот раз.

– Всё по-детски просто. Видишь ли, Виталий, в моём родном Ветрограде, когда я маленький был, продавали шоколадки с вкладышами с рисунками разных мифических существ. Большие были, сантиметров девять на семь, наверное. Мне всякие попадались: и грифоны, и химеры, и лешие, и василиски всякие. Штук сорок я тогда собрал. А знаешь, кто был вершиной моей коллекции? – Слава выдержал паузу. – Змей Горыныч. Он был, кажется, самым редким среди вкладышей. Когда я его увидел, во мне что-то как будто щёлкнуло. Я часами разглядывал красиво нарисованного Змея и удивлялся тому, насколько дракон – чудесное, едва ли не идеальное существо. У него нет ужасной шерсти, а есть прочная чешуя, он отлично вооружён, в его мышцах кроется великая сила, а сам он способен летать; ум его остёр, а мысли – молниеносны. По-детски наивный, но умеющий рисовать, я нарисовал бесчисленное число картинок с различными драконами. Насколько хватило воображения, столько и нарисовал. Их всех объединяло одно – они все были добрыми, пусть некоторые из них и могли выглядеть, как исчадия. А потом, когда в голову ударили гормоны, мне вдруг пришла идея рисовать нечто более… Экзотическое.

Слава посмеялся и взялся за ещё одну сигарету. Намёк я понял без лишних объяснений, не глупый ведь. Кроме того, я даже видел эти работы, претворённые со старанием умелой руки и заботливого разума. Слава, как писали его современники, ревностно оберегал своих драконов, не позволяя порочным разумам творить с ними что вздумается. Подход, кем-то воспринимаемый тогда как жадность, лично мной и сейчас воспринимается однозначно положительно, ибо они, драконы, при всей своей великой крепости и власти, столь хрупки, как образ, и попади они не в те руки…