Таруй, даже не рассмотрев браслет, с отвращением бросил его наземь и принялся топтать ногами. Все изумленно ахнули, пленная женщина даже вскрикнула. Атомба старался сохранить невозмутимое лицо, хотя, признаться, тоже был слегка раздосадован.

Вслед за браслетом отправились и очки. Вскоре оба странных инструмента превратились в бесполезный мусор. Металл погнулся, а стеклянные элементы раскрошились полностью.

– Эти предметы противны великому Нгарху, – переведя дух, пояснил Таруй собравшимся, - их создают существа, чуждые нашему миру, дабы искушать неверных. Враг соблазняет неокрепшие души, обещая силу, подобную божественной. На самом деле это лишь имитация, пародия, оскверняющая божественность.

– Это просто механизмы, - попытался возразить пленник, торговавшийся за свою жизнь и свободу, - как лук или копье, только более сложные.

– Ложь! – взвизгнул Таруй и с размаху влепил пленнику пощечину. Длинные белые пальцы оставили тонкие полосы на и без того уже помятом лице.

– Доставьте пленников в шатер Нгарха! – приказал жрец воинам, - великий уже решил, как с ними поступить.

Воины глянули на Атомбу, ожидая подтверждения приказа. Вождь махнул рукой, разрешая исполнять, а сам негромко обратился к Тарую:

– Возможно, ты слишком спешишь, белокожий брат. Эти люди разыскивали какой-то «артефакт». Кто знает, вдруг он и для нас был бы полезен.

– Кто знает? Нгарх знает, - надменно усмехнулся Таруй, - а с артефактом они промахнулись, зайдя слишком далеко на юг. Мы навестим этот столб через недельку-другую, когда пойдем дальше.

– Ты сказал столб?

– Ну да, что-то вроде того – до сих пор опасный осколок древней эпохи. Столь древней, что даже мой народ тогда ещё не родился.

– Опасный? Зачем же имперцы искали его?

– Наверняка для того, чтобы постигнуть древние знания, - снова усмехнулся Таруй, - ты же знаешь, что император – безбожник и воплощение зла. Как и всякий, ему подобный, он хватается за любую возможность навредить нашему миру.

– Да-да, понимаю, - нетерпеливо отмахнулся Атомба от пафоса общих фраз, - но чем опасны эти осколки? Разве не вся магия мира принадлежит нашим богам? И разве сами боги не древнее этих артефактов?

– Слишком трудные вопросы задаешь, - нахмурился Таруй, - не твоего ума это дело, вождь.

Атомба помрачнел, но стерпел обиду.

– Ладно, не дуйся, старый друг, - смягчился Таруй и примирительно похлопал Атомбу по плечу. Потом задумался, словно прислушиваясь к голосам в голове, и недобро усмехнулся тонкогубым ртом:

– Мне пора. Великий Нгарх голоден, и захваченные тобой пленники будут очень кстати, бог благодарит тебя за них.

Атомба кивнул в ответ на похвалу, но потом обеспокоенно покачал головой:

– Нгарх продолжает расти? Всего три дня назад мы добавили в упряжь двух крепких волов, чтобы тащить шатёр великого. Неужели опять пришла пора увеличивать колесную платформу?

– Не беспокойся об этом, дружище. Если бог пожелает, он продолжит взращивать тело. Однако пока он растет в другом смысле, духовном, - альбинос торжественно сцепил тонкие ладони и закатил вверх красные глаза.

На минуту воцарилась тишина. Прервал её страшный душераздирающий крик со стороны лагеря. Атомба узнал голос пленной женщины, с которой недавно разговаривал.

– Вот видишь, заболтался с тобой – и опоздал, - сокрушенно вздохнул Таруй, открывая глаза и расцепив ладони, - похоже, начали без меня.

Затяжная жара сменилась, наконец, дождями. С одной стороны, неплохо – по прохладе идти всяко легче. Но с другой, дождь – это размытые дороги, лужи и грязь. Ноги соскальзывают, люди спотыкаются, нет ни строя, ни порядка.

Отряд, насчитывавший почти сотню ополченцев, растянулся вдоль дороги неподобающе длинной вереницей. Первый боевой задор затух уже на следующий день пути. Невыспавшиеся и опухшие после ночной попойки мужики хмуро месили ногами дорожную грязь, почти не переговариваясь между собой. Как ни старался сержант Яр создать хоть какое-то подобие строя, получалось слабо. И проблема крылась не столько в непонятливости мужиков, сколько в нежелании барона Руделя участвовать в подготовке новобранцев. Разумеется, речь не о личном участии в тренировках или командовании, ведь барон не солдат. Но хоть бы не мешал сержанту, когда тот пытался что-то организовать. Например, вчера, как только Яр принялся учить ополченцев работать тройками (двое принимают на копья, а третий рубит), то барону немедленно приспичило забрать часть мужиков для починки скрипящей кровати.

Да-да, он потянул с собой в поход настоящую деревянную кровать. Разборную, конечно же, но тем не менее. И большой шатер, украшенный коврами и гобеленами. В нём каждый вечер требовалось устанавливать и другую мебель помимо кровати: шкаф с вешалкой, изящный диванчик, дубовый стол и походное кресло, табуретки для гостей… Хорошо хоть не приказал взять в поход ванну (хотя наверняка уже жалеет об этом). Всё это добро ежедневно грузилось на большую телегу, в которой возлежал среди ковров на подушках и сам Рудель. В первый же день верхом он натёр задницу, а потому решил поберечь её до дня сражения. Тогда уж руководство отрядом с телеги будет выглядеть слишком нелепо и несолидно – и придется всё-таки вернуться в седло.