Удав перевернул лапой дымящуюся корягу, нажал на неё, разломив с хрустом пополам. Обернулся к нам, приподнял верхнюю губу, показав клыки. Меня прошибла холодная дрожь. Язык прилип к нёбу, и я не мог приободрить Пророка, чтоб он ускорился. Хотя, тащил он меня куда быстрее, чем ведя в вертикальном положении. Шухов отвернулся, мотнув раздраженно длинным хвостом туда-сюда. Ему, хвала Зоне, пока не до нас. Пророк как раз протащил меня мимо бревенчатой стены бани, вышел на тропинку, задел с шелестом ветки низенького деревца. И вдруг странно дрогнул, с коротким вскриком, отпустил меня. Кривясь и тихо матерясь сквозь зубы, он завел руку себе за спину, в попытке не то почесаться, не то достать что-то. Неуклюже пошатнувшись, он рухнул рядом со мной на одно колено, зарычал сквозь плотно сжатые зубы. Теперь-то я увидел стрелу, торчавшую у него под правой лопаткой.

— Пророк! — я подскочил, тут же зашипел от горячей вспышки боли в ноге. Схватил парня за плечо и сам замер. Чем я помочь могу?! Я сам с его помощью еле шел! Где Волков с Семецким?! Куда они все свалили?!

Фасад главного дома «дикарей» весь облизан огнем. Входная дверь целиком объята ярким пламенем. Чье-то тело лежит на пороге, с горящей тканью на спине. Багира без сознания валяется в двух-трёх метрах от крыльца, и шальной огонь всё ближе подбирается к нему. Кахир, уставший волочить его, подскочил к своему раненному хозяину. Боднул его широким лбом в щеку и завыл, прямо как мой пёс. Протяжно и жалобно.

Боковым зрением я уловил движение в кустах. Раздвигая заросли дикой малины своим телом, как ледокол вековые льды, к нам неспешно направлялся Василенко. В обеих руках он нёс арбалет. Шёл спокойно, будто не замечал адского пожара и огромную чёрную тварь, что пытается справиться с ним. Вытянул из колчана за спиной новую стрелу. Кахир зло зашипел, мигом встопорщив шерсть. Прыгнул в ноги Пророка, выгнув спину. Знает же, что не справится со здоровенным мужиком с такой страшной хренью в руках, но всё равно преданно защищает своего хозяина. А мы ничего и сделать не можем. Где наши?! Не могли же они первыми откинуться! Или могли? Мы совсем одни остались?

С щелчком и скрипом «дикарь» натягивал новую стрелу на тетиву. От дыма и нехватки воздуха перед глазами всё плывет. Череп на башке Василенко превратился для меня просто в белое бесформенное пятно. Сжав в пальцах стебельки травы, порезав кожу об острые края, я задержал дыхание. Не получилось. Подавился, хрипло закашлял. Чувствовал, как сердце бешено стучит где-то в горле. Сейчас я всё…

С рёвом разъярённого медведя на бывшего долговца налетело что-то чёрное. Врезалось в длинном прыжке в его спину, сбило с ног. Мимо моего уха свистнула выпущенная стрела. На пару сантиметров бы правее и точно всё! «Дикарь» барахтался в траве, орал страшным криком. Напавший на него зверь не отступал, наваливался сверху и рвал комбинезон «Долга», вместе с плотью, судя по воплям. Рык его был слишком знакомый. Я не верю, что слышу его наяву. Может, Василенко успел выстрелить, и всё это агония умирающего мозга? Я с силой потёр глаза, поморгал, настраивая фокус. Нас окутало серой плавающей вонючей дымкой. Огонь на краю холма поднимается к самому небу, забрался уже на крышу барака «дикарей». И на фоне пожара, сверху на замолкшем «дикаре», стоял чёрный пёс. Не тот, огромный и монструозный. Обычная собака, чёрная немецкая овчарка. Дыхание у меня перехватило, но уже не от дыма. Картина была слишком нереальной. Только не здесь, не в пространственной аномалии…

Мотнув головой и фыркнув, пёс в пару прыжков добрался до меня. Налетел, с силой повалив на землю, и с громким скулежом обильно обслюнявил щёки. Рассмеявшись сквозь непроизвольно брызнувшие слёзы, я обнял своего питомца за тёплую шею. Какая прекрасная галлюцинация перед смертью.

— Саян… — не узнав своего сиплого голоса, произнёс я. Из его раскрытой широко пасти несло кровью. Меня это ничуть не смутило, главное, что Саян со мной. Почти настоящий. Не хватает только Вероники…

— Вот они! Ромка, шевели ногами, курва!

Рядом со мной появляется еще одна чёрная размазанная фигура. Что-то кричит, куда-то тянет меня. Слов я не понимаю уже. Темнота этого пятна разрослась, всё заволокла вокруг. Я еще продолжаю слышать какие-то звуки, словно в уши запихали тонну ваты. Ничего не понимаю, да и не хочу. Ужасно устал. Дайте наёмнику уже заслуженный отдых! Только никак не отстанут, заразы. Появляется странное неприятное ощущение. Давление в груди. Оно накатывает тугими толчками. Глухие звуки начинают складываться в знакомые слова.

— Дыши!.. Игорь, дыши!

Лёгкие пронизывает резкая горячая боль. Я вдыхаю хрипло прохладный воздух, как через забитую трубку внутри горла. Задним фоном чувствую, как тело само выгибается в спине, все мышцы простреливают судорогой. Вот уж не думал, что простой вдох может быть таким болезненным и одновременно сладким! Переворачиваюсь на бок, согнувшись пополам, надрывно кашляю, едва не кричу. От каждого резкого выдоха грудь будто разрывает. Какой триндец! Я что, чуть коней не двинул?! Но я же жив?! Я жив, блядь!

В глазах еще стреляют разноцветные мушки, сознание так и норовит куда-то улететь. Со стоном я усаживаю себя на жёсткий пол, с чьей-то заботливой помощью. Меня бережно поддерживают под спину, гладят по щеке мягкой тёплой ладонью. Знакомо очень… Я поднял свою непослушную трясущуюся руку, вслепую дотронулся до чужих пальцев на своей щеке. Кожа слегка шершавая от ветра, и такая тактильно знакомая. Я несколько раз тяжело сморгнул. Разноцветные пятна медленно сползаются в одну фигуру, формируют человеческий образ. Светлые взлохмаченные волосы, женское напуганное лицо с большими голубыми глазами, как две льдинки.