Я покачала головой.

— Нет, я имею в виду другие твои обязанности.

Его лицо окаменело.

— Я его секретарь—

— Секретарь, который держит при себе оружие? Который следит за людьми, покидающих ресторан? Который пропадает всю ночь?

Уит остановился, его взгляд стал жестким.

— Ты ведь не остановишься, правда?

Я снова покачала головой.

— Я приношу ему вещи, — коротко ответил он. — Временами информацию. Временами что-то, что он потерял.

Неумолимая линия его губ не допускала продолжения вопросов. Но я и так узнала достаточно. Уит исполнял то, что не рискнул бы сделать мой дядя. Это звучало противозаконно, и стальная нотка в его тоне заставила меня думать, что иногда это было небезопасно. Я хотела бы задать больше вопросов. Мне хотелось узнать, нравится ли ему его работа, почему он рискует жизнью ради моего дяди — человека, связанного с криминалом.

Как мистер Уитфорд Хейс.

Он повернулся и продолжил идти, тон его голоса стал дружелюбным и участливым, будто бы он был хозяином званого вечера. Он вел себя так, словно последних нескольких минут и не было вовсе. Это был способ отвлечь меня. Словно я могла забыть об истинной причине, которая привела меня сюда. Но я знала его достаточно, чтобы понимать, что давить на него в этот момент бессмысленно.

— Большая часть команды, задействованной в раскопках, работает на нас более десяти лет, — сказал он. — Вследствие, бригада пользуется большой популярностью, но они отказываются работать с кем-либо еще. Твой дядя платит очень хорошо, благодаря щедрым пожертвованиям твоей семьи, и он сам работает наравне со всеми. Ты удивишься узнав, как много местных археологов предпочитают не пачкать руки.

Мое настроение испортилось.

Сейчас мой дядя имел неограниченный и бесконтрольный доступ к моему наследству. Меня охватило разочарование. Все внутри меня вопило о том, что смерть моих родителей как-то связана с их состоянием.

Ужас сжал меня в ледяные тиски.

— О чем ты задумалась?

Я моргнула.

— У тебя было очень необычное выражение лица, — объяснил Уит.

На мгновение меня охватило желание рассказать ему. Чтобы разобраться со своими догадками, чтобы больше не быть одной. Но это было бы безрассудно. У меня не было никого, к кому бы я могла обратиться. Я уклонилась от вопроса, переключив его внимание на другое.

— Чем занимается команда в межсезонье?

— Они возвращаются к своим семьям, работают на своих фермах и тому подобное. Тебя переполняют вопросы. Удивительно, — пробормотал он себе под нос.

Я проигнорировала его замечание.

— Так чем ты помогаешь Абдулле?

— Слежу за работой остальных, слежу за честной и своевременной оплатой труда. Я помогаю пересыпать землю, работаю киркой и так далее. Кроме того, я подробно описываю наши находки. Твоя мать вела идеальный учет, и большинство ее обязанностей перешло мне.

Я дала волю отчаянию. Ужас скопился в моем животе и перекрыл доступ к кислороду. И когда я все-таки смогла вздохнуть, момент каким-то образом стал терпимым. Не сказала бы, что совсем хорошо, но жить можно.

Уит нахмурился.

— Ты бы предпочла, чтобы я не упоминал о них?

Ох уж эта его интуиция. Я готова была поклясться, что однажды она принесет мне много неприятностей. Я не хотела обнаружить в нем то, что мне могло бы понравиться.

— Все в порядке, — сказала я, прочистив горло. — Увидев, где они ночевали, и узнав, как они работали, я чувствую себя ближе к ним настолько, насколько это было невозможно в Буэнос-Айресе.

Мы завернули за угол и наткнулись на моего дядю. Он выглядел измученным, как будто бы хотел заняться работой, но до этого должен был выполнить миллион задач. Он торопливо двигался к нам, неся в руках какой-то сверток.

— Дядя? — позвала я.

— Уитфорд, я хотел бы поговорить с племянницей, — сказал мой дядя. Он подождал, пока Уит отойдет, а затем обратился ко мне, сосредоточив все свое внимание. — Я хотел бы извиниться за произошедшее ранее. Я потерял самообладание и не хотел показаться грубым. Прости меня.

Я посмотрела на художественные принадлежности в его руках.

— Я подумал, что ты захочешь начать делать наброски и рисовать.

Он рылся в моих вещах? Я сглотнула нервный комок эмоций, поднявшийся в горле. Дядя не имел права рыскать по моей комнате. Словно она тоже принадлежит ему. Я спрятала письмо моей матери в рукавах одной из накрахмаленных рубашек на пуговицах. Карточка с изображением врат лежала в кармане моих прогулочных брюк.

Нашел ли он их?

Выражение его лица стало замкнутым и отстраненным, вернувшись к своему обычному состоянию. Солнце светило прямо на меня, но это не помешало волне ледяных мурашек пробежаться по моему позвоночнику.

— Я хотел бы, чтобы ты перерисовала изображения в храме, por favor. Вот твои карандаши и набор красок.

Дядя передал их и позвал:

— Уитфорд, присмотри за ней.

Он порылся в глубоких карманах жилета и извлек наружу полусгнившую сандалию. После того, как он осторожно застегнул ремешок, носок обуви вспыхнул лазурным пламенем. Уит принял замаскированный под обувь светоч.

— Обязательно.

Дядя Рикардо бросил на Уита многозначительный взгляд, теребя легкий шарф на шее. Он был в клеточку и выглядел не сочетающимся с остальной грубой одеждой моего дяди.