Как они умерли.

— Ты всегда так хорошо выполняешь приказы? — с горечью спросила я.

Он выпрямился. Его голубые глаза пылали гневом, который я прежде еще не видела.

— На самом деле все не так.

— Мне очень трудно в это поверить.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Я в любом случае не сказал бы тебе.

— Я знаю достаточно, — возразила я.

— Послушай, ты глуп—

— Не более пяти минут назад ты сказал, что я умная.

— Ты меня не знаешь, — в ярости повторил он, повышая голос, чтобы заглушить меня. — Ты не знаешь, какие вещи я делал. Однажды ты спросила меня, являюсь ли я британским военным, мой ответ — нет, — он наклонился вперед, его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего. — Не хочешь узнать почему?

Я упрямо молчала.

— Я был уволен с позором, — произнес он холодным голосом, который я не узнавала. Я видела его раздраженным и нетерпеливым, яростным и отстраненным. Но еще никогда он не звучал так холодно и чуждо. Ни разу. — Ты ведь знаешь обратную дорогу в лагерь, не так ли?

— Уит—

— Мистер Хейс, если вы не возражаете, — произнес он с прежней язвительностью. — Давайте соблюдать этикет.

— Если это то, чего ты действительно хочешь.

— Да.

— Прекрасно.

— Прекрасно, — повторил он.

— Кстати, — сказала я, поднимая подбородок. — Теперь мы квиты.

Уит напрягся.

— Ты дважды назвал меня по имени.

— Это не делает нас квитами. Это делает нас идиотами! — крикнул Уит. Он ущипнул себя за переносицу и глубоко вдохнул. Следующие слова прозвучали обдуманно. — Больше этого не повториться, это я вам гарантирую.

Он зашагал прочь, его осанка была жесткой, а спина прямой.

Хм, хм, хм. Я прижала пальцы к виску, пытаясь распутать клубок в своем сознании.

Но ничего уже не имело смысла.

Какое отношение врата имеют к смерти моих родителей?

УИТ

Иисусе, мне было необходимо принять на грудь. Я скучал по жжению в горле; по тому, как алкоголь затуманивал мои воспоминания. Почему я завязал? Я сделал это, не отдавая себе отчета. Но среди разговоров, которые я хотел бы забыть, пополнение.

Эта глупая девчонка ничего обо мне не знала.

Я устал от ее догадок. Устал от обиды, которая вспыхивала в ее изменчивых глазах всякий раз, когда мой голос становился резче. Какое мне, черт возьми, есть до этого дело? Я ускорился, желая оказаться как можно дальше от нее. До конца дня за ней мог присмотреть Рикардо. Я готов был пойти на многое, когда он предложил мне работу. В мои обязанности входила защита его интересов. Подвергать собственную жизнь опасности было само собой разумеющимся. Включая работу в ночи, бесчисленные часы выжидания и слежку из тенистых углов. Включая использование моего оружия.

Но на что я не подписывался, так это на его племянницу.

Я начинал ненавидеть тот факт, что она видит меня насквозь. Военная служба пошатнула мою веру в человечество, но она научила меня защищаться. Я научился подавлять собственные эмоции, запрещая себе испытывать чувства. Я перестал заводить друзей с того момента, как начал их терять. Собственными глазами я лицезрел ужас, которые люди творили повсеместно. Я помнил в разы больше вещей, чем хотел бы. В том числе и бесконечные дни после тех событий, минуты, наполненные виски, окровавленными кулаками и туманными ночами. Пока Рикардо не наткнулся на меня в каирском переулке, избитого и покрытого синяками после очередной бессмысленной драки в баре, вместе с оружием, которое мне даже не принадлежало.

— Тебе следует найти более достойное применение своим мускулам, — сказал он.

Он заботился обо мне до тех пор, пока моя голова не прояснилась, и я не осознал, что имею и другие варианты. Все больше дней я оставался трезвым, и со временем я получил одобрение Рикардо и стал частью команды. Я не хотел испортить свои последние дни в Египте.

Вскоре мне придется покинуть страну, если я не смогу найти желаемое. Забавно, что вся моя жизнь свелась к одному единственному клочку бумаги.

Я нашел склонившегося над картой Рикардо в штабе, он сильно давил указательным пальцем на бумагу, словно хотел стереть все недостатки. Он поднял глаза, заметив мое приближение. Я даже не пытался двигаться тихо. Раздражение все еще бурлило во мне.

— Почему ты без Инез?

— Мне нужен перерыв, — пробормотал я.

Выражение лица Рикардо стало сочувствующим.

— Понимаю.

Он неправильно меня понял, но я не стал его поправлять. До него все равно не дошло бы, что я хотел сказать.