— Хорошо. Я скоро вернусь.

И я тут же вернулась. Я переоделась в свободные фланелевые пижамные штаны, которые мне кое-кто купил, сходила в туалет и направилась обратно. Я добралась до входа в палатку и начала расстегивать ее, обнаружив, что Роудс растянулся поверх спального мешка, весь длинный и физически совершенный, и поверх поролонового коврика, который мы постоянно продавали в магазине. Планшет он прислонил к коленям, голова лежала на его подушке, а предплечье было спрятано под ней.

Мне не нужно было видеть, чтобы знать, что он наблюдал за мной, пока я расстегивала остальную часть молнии и ныряла внутрь, застегивая ее обратно.

Я не была уверена, что представляла себе, когда думал о двухместной палатке, но точно не думала, что она такая уютная.

Мне нравится.

И уж точно не собиралась жаловаться.

— Я вернулась, — сказала я, Капитан Очевидность.

Он указал на спальный мешок, лежавший поверх другого коврика прямо рядом с ним.

— Я спас твоё место от енота, который пытался пробраться сюда минуту назад.

Я замерла. — Ты серьезно?

Он издевался надо мной.

Я снова начала расстегивать палатку, когда он усмехнулся, и, я полагаю, зацепил пальцем резинку моих штанов и потянул меня назад, еще раз удивив меня этой переменой в нем. Его голос был теплым:

— Ну же.

— Хорошо, — пробормотала я, ползая по полу и ложась прямо рядом с ним. Сбоку тоже была подушка, причем домашняя, а не надувная. Это было так, так мило.

Очень мило.

Я этого не понимала.

— У нас есть три варианта: «Сумеречная зона» 1990-х, «Огонь в небе», или документальный фильм об охотниках на йети. Что ты думаешь?

Мне даже не нужно было об этом думать.

— Если я посмотрю фильм о снежном человеке, я больше никогда не пойду в поход. Мы на открытом воздухе, и если ты не хочешь, чтобы я кричала во сне, то «Огонь в небе» выбывает…

Меня удивил его смех, глубокий, хриплый и совершенный.

— Давай включим «Сумеречную зону».

— Это то, что ты хочешь? — спросил он.

— Мы можем посмотреть «Огонь в небе», если ты не против, что я буду мочиться от страха, а потом нюхать это.

Он сказал всего одно слово, но в нем определенно было веселье. — Нет.

— Я так и думала.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

Но что-то во мне расслабилось, когда я придвинулась так близко, что его плечо коснулось моей груди. Я была полностью на боку, с рукой между головой и подушкой, поддерживая ее достаточно, чтобы хорошо видеть экран.

Однако он не сразу начал смотреть фильм, и когда я взглянула на него, я поняла, что его взгляд был прикован к месту вдоль стены палатки.

Я не хотела спрашивать, на что он смотрит.

И мне не пришлось, потому что его серые глаза метнулись ко мне, и улыбка, которая только что мелькнула в них мгновение назад, исчезла, и он сказал ровным голосом:

— Ты напомнила мне мою маму.

Мама, которую он не любил? Я вздрогнула.

— Мне жаль.

Роудс покачал головой.

— Нет, извини. Вы не похожи друг на друга и не ведете себя одинаково, ангел. Она была просто… Она была прекрасна, как и ты. Ты-не-можешь-отвести-взгляд-от-великолепия, как говорил мой дядя, — мягко объяснил он, словно все еще пытаясь понять, о чем именно он думал.

— Оглядываясь назад, я почти уверен, что у нее было биполярное расстройство. Людям, в том числе моему отцу, многое сходило с рук, потому что она выглядела так, как выглядела. И это был дерьмовый инстинкт, который заставил меня думать, что ты тоже можешь быть такой. — Его кадык дёрнулся. — Мне жаль.

Что-то очень тяжелое сжалось в моей груди, и я кивнула ему.

— Все нормально. Я понимаю. Ты не был таким злым.

Его брови немного поднялись. — Таким злым?

— Это не то, что я имела ввиду. Ты не был злым. Я просто… думала, что я тебе не нравлюсь. Но честно, я не такой плохой человек. И я не люблю ранить чувства большинства людей. Я до сих пор думаю о том времени, когда я была в третьем классе и прятала свои хэллоуинские конфеты вместо того, чтобы поделиться ими с Кларой, когда она пришла ко мне домой.

Мягчайшее легкое фырканье вырвалось у него из носа.

— Психическое заболевание — это тяжело. Я думаю, особенно с родителем. Моя мама боролась с депрессией, когда я рос, и мне тоже было тяжело. Я полагаю, это всё ещё так. Она очень хорошо скрывала это, но когда это становилось слишком тяжело, она впадала в кататонию. Я думал, что смогу это исправить, но это не так, понимаешь? Такие вещи остаются с тобой. Я задавался вопросом… что случилось. С ней, я имею в виду. Твоей мамой.

То, как он покачал головой, словно заново переживая то, через что он прошёл с ней, ранило моё сердце. Я не могла представить, что она сделала, чтобы такой человек, как Роудс, выглядел так, как он выглядел прямо сейчас. Может быть, поэтому его отношения с отцом были такими натянутыми. Я не хотела спрашивать. Не хотела ворошить еще больше обиды, когда он был так добр. Поэтому я решила коснуться его руки.