Митчелл заканчивает пересчет и устало выдыхает:

– Ровно два миллиона четыреста тысяч.

– Точность – это вежливость королей, – объявляет Грег. – Теперь последнее.

Он поднимает со стола ключи от помещения – такие же, какие однажды дал Флоренс.

– У тебя, конечно, есть свои ключи, – торжественно произносит он, – но теперь ты забираешь и мои. Поздравляю, мы официально соседи.

Грег протягивает руку, и Флоренс пожимает ее, глядя ему в глаза.

– Спасибо за возможность, мистер Эвинг.

Когда она выходит из лифта и возвращается к себе, сжимая в руках договор и ключи, сердце разгоняется и собирается пробить грудную клетку. Его стук даже слышно в ушах. Грег сказал, что решит вопрос с ее страхами, и сдержал это обещание.

Теперь Флоренс свободна. Если захочет, она сможет даже с ним поссориться, хотя причин на это нет. Никто никогда не отберет у нее галерею: ей принадлежит не только бизнес, но и само помещение. Это не временно, не развлечение на несколько лет, не глупая затея девочки, у которой когда-то был богатый парень.

«Галерея нового искусства» будет существовать до тех пор, пока Флоренс дышит. И теперь она никому – ни Уэберу, ни Бронски, ни Мартину – не позволит разрушить дело своей жизни. Даже если у нее не останется ни одного сотрудника, она будет работать сама, брать любого стоящего художника, но галерея продолжит жить.

Флоренс снова запирается в кабинете и убирает договор и ключи в сейф. У нее теперь еще куча бумажной работы и беготни по инстанциям, но это самая приятная бюрократия, которая только была у нее в жизни.

Теперь она свободна от своего прошлого, и ей удивительно легко дышать. Ужасно хочется рассказать кому-нибудь о том, что произошло. Джек. Это из-за него она вообще начала задумываться о том, что приносит ей дискомфорт, и решила избавиться от своего глупого страха.

К черту: даже если он не готов разговаривать об их отношениях, сможет за нее порадоваться. Флоренс набирает его номер, снова слыша стук сердца в ушах.

Гудки идут мучительно медленно, долго, растягиваются на целую вечность.

Флоренс косится на часы: четыре часа. Наверное, он на встрече. Когда звонок отправляется на голосовую почту, она сама отключается.

Он перезвонит. Точно перезвонит, как только освободится.

Факбой

– Кортни сказала, что я хороший финансист.

Джек сидит с чашкой чая на диване Леона и смотрит в экран ноутбука, пытаясь выбрать вопрос. Их скопилось слишком много, и первые два они решали не меньше часа. Даже чай остыл, потому что было совсем не до него.

– Она права. – Леон поднимает голову от своего экрана. – Лучше финансиста у нас еще не было.

– У нас вообще их не было.

– Факта не отменяет. Если ты единственный в своем роде, это не значит, что не можешь быть лучшим.

– Сравнительная характеристика подразумевает наличие конкурентов.

– Да насрать. – Леон что-то набирает на клавиатуре. – Следующий вопрос?

– Бюджетная политика.

– А что с ней не так? Документ четкий, вменяемый, чем тебя не устраивает?

– Женевьев сказала, это не так выглядит. А я другого образца не нашел.

– Вот пусть Женевьев тогда садится и делает, – морщится Леон, – ненавижу, когда так поступают.

– Как именно? – отрывается от экрана Джек. – Критикуют? Мне казалось, мы это всегда поощряли.

– Критику – да, – отвечает Леон. – Но одно дело, когда ты понимаешь, как будет лучше, и готов помочь достичь результата. Вбросить фразу «это не так делается» и гордо уйти – не критика. Женевьев в последнее время зачастила закатывать глаза. Так что если ей что-то не нравится, пусть идет и делает как надо. А мы пока будем работать по этому документу.

Джек улыбается сам себе и вычеркивает из списка сразу несколько вопросов. Ему нравится учиться, а сейчас – тем более: Леон помогает отделять то, чего действительно не хватает, от лишних эмоций и переживаний. И если для этого нужно было довести себя до увольнения – ладно. Все равно стоит каждой нервной клетки.

Он смотрит на вопрос в середине списка и мысленно вздыхает: это все еще острая тема. Гэри с Леоном почти не разговаривают после истории с бракованной партией: Гэри заставил Чеда написать Леону письменную претензию, того это взбесило, и теперь вместо решения проблемы они оба ходят обиженными. Очень взрослые ребята, очень серьезные директора.