Я отдал приказ впредь предавать тела морю с кормы и на заре или же после заката. В сии печальные минуты многие пассажирки третьего класса по своему обыкновению голосят по покойникам — своеобычная разновидность причитаний, когда плачущие рвут на себе волосы и одежду. Некоторые пассажиры первого класса жаловались на беспокойство. В частности, леди Кингскорт тревожилась, что ее дети огорчатся, узрев сии странные обычаи.

Большая часть пассажиров третьего класса страдает от дизентерии, цинги или голодных отеков. Меньшая (около пятнадцати человек) от всех трех. Одного из матросов, Джона Граймсли, бьет лихорадка. У стюарда Фернана Перейры на руке гнойная рана от пореза битым стеклом. Обоих осмотрел доктор Манган, первому поставил пиявки, второму сделал опийную припарку. Доктор держится мнения, что оба поправятся, если их освободить от несения службы, что и было исполнено. (Оба люди честные и добросовестные, не лодыри и не бездельники. Я не предполагаю урезать им жалованье.) Махарадже тоже нездоровится, у него морская болезнь, он удалился в свою каюту, чтобы побыть в покое. У меня самого сегодня давило в груди, я принял четверть грана опия. Подействовало поистине живительно. Экипажу было приказано впредь не звать пассажиров третьего класса «низотой», «трюмными крысами», «голодранцами», «платочницами» и проч. (Подобные наименования употребляют не только матросы, дабы унизить пассажиров, с которыми надлежит обходиться радушно, но и сами пассажиры между собою в качестве оскорбления.) Лисон поставил команде на вид, что это недопустимо. Ко всякому мужчине, женщине и ребенку на этом судне следует адресоваться со всем уважением, как к простым пассажирам, так и к чистой публике. Трюмных пассажиров надобно называть «обычными пассажирами» или «пассажирами третьего класса» — да будет так.

Следует сообщить о тревожном происшествии. Сегодня до полудня первый помощник Лисон довел до моего сведения, что вчера поздно вечером некто, предположительно мужчина, перепилил решетку в нижней части носовой палубы, за которой находятся каюты первого класса. Сперва я не знал, что думать, поскольку во время посадки все вещи пассажиров третьего класса тщательно досматривают и отбирают у них такие предметы, как ножи, пилы, сабли, клинки и прочее до прибытия в Нью-Йорк. Но Лисон, прилежный и дотошный помощник, который давно заслужил повышение и никак его не получит, допросил кока Генри Ли. Последний подтвердил, что вчера вечером с камбуза украли ножовку, каковая используется для разделки туш, а также свиные кишки и флягу пресной воды.

Из первого класса были украдены вещи, а именно: серебряные часы, принадлежащие священнику Дидсу, пару запонок у почтового агента Джорджа Уэлсли и некоторое количество банкнот американских долларов у махараджи. Все сошлись на том, что обыск среди пассажиров третьего класса едва ли увенчается успехом, даже если бы подобное предприятие было возможным, а оно в настоящих условиях невозможно. Я обещал, что согласно стра ховому договору компания возместит им убытки, и попросил пострадавших не распространяться о случившемся, поскольку не хочу вызывать большую тревогу, нежели потребно. Пока что отдал распоряжение на ночь выставлять дополнительный караул и принял прочие меры.

Лисон сказал, что пустит среди пассажиров третьего класса слух, будто бы священника очень огорчила утрата часов, каковые были подарены ему благодарной паствой, когда он удалился от дел. Посмотрим, принесет ли его военная хитрость плоды.

Подобные мелкие кражи уже случались и, насколько я могу судить по опыту, неизбежны впредь. Человеческая природа противоречива, и некоторая степень возмущения неизбежна — впрочем, осмелюсь признать, вполне понятна.

Лондонская контора наверняка уже получила мое официальное уведомление от восьмого числа текущего месяца, написанное из Куинстауна, по извечному вопросу переполнения судна пассажирами. Вот уже четырнадцать лет я вновь и вновь повторяю, что вы, как управляющие этой компании, несете юридическую и, разумеется, моральную обязанность обеспечить необходимую безопасность тех, кто доверил свою жизнь этому судну и мне как его капитану. Однако, невзирая на мои постоянные возражения, на этот рейс было продано слишком много билетов третьего класса, минимум на тридцать процентов больше, чем следует.

Я не в состоянии понять, почему моих пассажиров и мою команду непрестанно подвергают опасности столь возмутительной исключительно ради прибыли, которую приносит подобная опрометчивость. Нельзя найти сколь-нибудь удовлетворительного объяснения тому постыдному факту, что на судне нет ни врача, ни хотя бы сестры милосердия, равно как и укромного места, где женщины могли бы разрешиться от бремени. Видимо, ваши пайщики полагают, что детей находят в капусте. Смею заверить, это вовсе не так, хотя это было бы значительно проще. Само провидение послало нам в этом плавании доктора Мангана, и хотя он трудится неустанно и милосердие его безгранично, человек он немолодой, а пациентов в избытке.

Как только мы причалим в Нью-Йорке, я настаиваю, чтобы были незамедлительно приняты меры по улучшению положения пассажиров третьего класса, буде на обратном рейсе окажутся таковые. Если это не будет выполнено, потребуется другой капитан. А я не желаю больше пятнать ни руки свои, ни совесть кровью невинных жертв.

Пока же велел Лисону провести срочный ремонт, укрепить все ограждения, иллюминаторы, люки, рамы и створки дополнительными засовами, цепями, крюками н врезными замками, что и будет исполнено в ближайшие дни. Мы исчерпаем наши запасы, и эти расходы для компании, несомненно, окажутся изрядными. Даже, пожалуй, больше, чем стоила бы ежедневная миска похлебки для каждой живой души из третьего класса, или кружка горячего молока для их детей. Те, кто сведущ в вопросах бухгалтерского учета более, нежели ваш смиренный работник, возможно, на будущее поразмыслит над вышесказанным.

В остальном на корабле без происшествий, разве что неспокойно, и мы идем в соответствии с графиком.

Море необычно тихое для этого времени года.

Акул больше обычного.

Мы не имеем где голову приклонить и сегодня без куска пищи я бы давно помре кабы не два моих суседа который часто дают мне чево поесть Христа ради настанет ли когда день и мне не придеца больше просить милостыни

Из письма эмигранту в Америку

В которой несчастный муж Мэри Дуэйн, погубленный злой нуждой, записывает свои последние ужасные мысли

Канун Рождества, 1845 г., Росро [19]

Дражайшая Мэри Дуэйн,

моя единственная и любимая жена, чувства мои не опишешь пером. Все потеряно, моя милая Мэри, и никогда уже не вернется.

Я только что вернулся из Делфи-Лодж в Бандорраге близ Линона, куда ходил в надежде увидеть капитана. Я пешком дошел из Луисбурга в графстве Мейо, где мы нашли приют, до города и узнал от человека, что капитана здесь нет, он уехал в Делфи-Лодж с полковником Хогрейвом и мистером Леки.