Кроме того, судьи сочли, что столетние сроки заключения для лидеров мафии не являются жестокими и чрезмерными. После этого Верховный суд нанес юридический удар, отказавшись даже рассматривать апелляции заключенных донов и решения судов низшей инстанции. Суть постановления заключалась в том, что весь закон о РИКО является конституционным и подлежит исполнению. Одним словом, дело Комиссии было признано важной юридической вехой и прорывом в борьбе с мафией.

Последствия этого дела ощущались далеко за пределами Нью-Йорка. Получив четкий сигнал от суда, прокуроры по борьбе с мафией по всей стране могли перенять тактику, использованную прокурорами Рудольфа Джулиани для расчленения семей мафии в своих юрисдикциях. Роберт Блейки назвал победу в суде над Комиссией образцом и стимулом для атак на другие оплоты Козы Ностра. «Это была большая победа с юридической и психологической точек зрения», — заявил Блейки. Он сравнил сейсмические юридические последствия приговоров Комиссии и апелляционных решений с антимонопольным постановлением Верховного суда в 1911 году, поддержавшим антитрестовский закон Шермана. Дело 1911 года разделило огромную нефтяную компанию Standard Oil Company of New Jersey на группу независимых конкурентов. Блейки и другие правоведы рассматривали дело Комиссии как модель для прекращения проникновения Козы Ностра в легальные предприятия и профсоюзы.

Согласившись с Блейки в том, что дело Комиссии не имеет прецедента, высшие чиновники Министерства юстиции призвали прокуроров начать аналогичные наступления. В ноябре 1987 года, ровно через год после вынесения приговоров в Нью-Йорке, Уильям Ф. Уэлд, помощник генерального прокурора, возглавлявший уголовный отдел министерства, назвал РИКО «основой наших усилий по борьбе с организованной преступностью». Уэлд, впоследствии ставший губернатором Массачусетса, отметил в отчете о проделанной работе, что ФБР и федеральные прокуроры больше не реагируют только после совершения преступлений мафиози. Новая политика, по его словам, «заключалась в активном преследовании конкретных деятелей ОП [организованной преступности], ответственных за большое количество преступлений».

По сути, в конце 1980-х годов Министерство юстиции запоздало присоединилось к стратегии расследования и судебного преследования, которую почти десятилетием ранее выдвинули Блейки, один из его первых сторонников Рональд Голдсток и несколько агентов ФБР, в частности Джим Косслер, Жюль Бонаволонта, Джим Каллстром и Нил Уэлч. «Эта концепция нападения на целые преступные предприятия остается самым современным методом атаки в эволюции войны с организованной преступностью», — писал Уэлд, одобряя РИКО как самое мощное оружие правительства в борьбе с филиалами Козы Ностра.

Кампании РИКО вскоре увенчались успехом в борьбе с мафиози высшего эшелона за пределами Нью-Йорка. В Канзас-Сити, Сент-Луисе, Милуоки, Детройте, Сент-Луисе, Новом Орлеане, Бостоне, Провиденсе, Лос-Анджелесе, Денвере и Буффало были уничтожены или серьезно подорваны давно укоренившиеся мафиозные семьи. К 1990 году более двухсот мафиози высшего и среднего звена были заключены в тюрьму на длительные сроки или предстали перед судом по делам о рэкете. Все эти регионы на протяжении полувека были жертвами одного боргата. В большинстве районов страны не было дублеров или замещающих семей, которые могли бы быстро заполнить бреши во власти, образовавшиеся после заключения в тюрьму главных мафиози.

В Нью-Йорке все было иначе. Следователи столкнулись с более сложными препятствиями на пути разрушения инфраструктуры мафии, чем в любой другой части страны. Огромные размеры Нью-Йорка и разнообразие легальных и нелегальных экономических интересов мафии создавали необычайные проблемы для правоохранительных органов. Местная мафия была уникальна и более разнообразна, чем ее коллеги в других мафиозных регионах. Существование пяти клановых семей с общей численностью более тысячи бойцов и не менее пяти тысяч сообщников означало, что вакуумы власти, возникшие после вынесения приговоров по РИКО, заполнялись легче, чем в других местах. Крупные нью-йоркские банды располагали собственными людскими резервами, чтобы перенять рэкет у павших коллег. А если одна семья отказывалась от актива, конкурирующая группировка всегда была готова схватить приз.

После первой эйфории, вызванной вердиктами Комиссии и решениями апелляционного суда, некоторые следователи признали, что восстановительные силы мафии оказались сильнее, чем предполагалось. Несмотря на всплеск обвинительных приговоров, касающихся в основном среднего эшелона семей Бонанно и Коломбо, нью-йоркская мафия, возможно, не живет на заемном времени. К 1988 году, через два года после дела Комиссии, федеральные чиновники и чиновники штата признали, что одна из бездонных кормушек мафии — строительная отрасль — по-прежнему процветает за счет откупов и подтасованных тендеров.

До суда над Комиссией губернатор Марио Куомо оспаривал идею о том, что мафия вообще существует. После этого он согласился с тем, что многомиллиардная строительная отрасль «заражена» рэкетирами. Он призвал руководителей предприятий найти в себе мужество и изгнать мафию, сотрудничая с кампанией по реформированию. Высказывание Куомо прозвучало после того, как исследование, проведенное Целевой группой по борьбе с организованной преступностью штата, показало, что высокопоставленные руководители и профсоюзные группы охотно пошли на сотрудничество с мафией как с «необходимым злом», способствующим стабильности, миру в трудовых коллективах и прибылям для всех.

«Контролируя деятельность разрозненных групп рэкетиров, промышляющих в отрасли, — говорится в отчете, — синдикаты могут заверить подрядчиков, что им придется заплатить только один раз за определенный результат, что сумма будет «разумной», а оплаченные «услуги» будут оказаны». Из отчета следовало, что до тех пор, пока компании могут перекладывать стоимость откатов на своих заказчиков, они предпочитают жить в условиях мафии и профсоюзной коррупции, а не бороться с честными и упорными профсоюзными лидерами, которые могут законно нарушить график работ, воспользовавшись своими правами на коллективный договор.