Хадин качает головой вверх-вниз.

Я сжимаю его плечи. — Это замечательно, — шепчу я.

— Ты сейчас возвращаешься? — в голосе миссис Маллиз звучат в равной степени надежда и смирение с тем, что она услышит "нет”.

Хадин бросает на меня взгляд.

Я разжимаю его пальцы, морщусь, когда чувствую спазм, который он вызвал, до боли сжав мои руки, и слабо пожимаю их.

Со вздохом он отвечает матери. — Я останусь еще на несколько часов. Посмотрим, проснется ли он снова.

— Замечательно. Спасибо тебе, сынок. Я… я действительно ценю это.

— Конечно, мам. — Хадин вешает трубку.

Я возвращаюсь. — Ты следуешь моему совету?

— Никогда этого не говорил.

— Это подразумевалось, — поддразниваю я. Затем смотрю на часы. — Мне, наверное, пора домой. Кто-то сказал мне, что мне не следует гулять так поздно.

— Позволь мне проводить тебя до машины. — Он делает вид, что собирается последовать за мной, но я поднимаю руку.

— Я в порядке. Иди побудь со своей мамой. — Я быстро машу ему рукой и спешу прочь, пока он не успел возразить мне.

Хотя я измотана, мое сердце полно. Я рада, что Хадин освободил часть того, что он держал внутри. У него есть шанс исправить это сейчас, а не сожалеть об этом позже. Не всем так везет.

Я на полпути к парковке, когда слышу за спиной топот шагов.

Я оборачиваюсь.

— Ваня. — Хадин бежит трусцой, пока не оказывается прямо передо мной.

Мои глаза увеличиваются вдвое. — Что…

Его пальцы ныряют в мой подбородок, и он решительно запрокидывает мою голову назад. Затем его рот накрывает мой. Шокирующий и горячий. Другая его рука скользит по моей талии и устраивается на спине. Он притягивает меня к себе и целует так, словно в мире не хватает кислорода для нас обоих.

Я ахаю от удивления, но не бью его и не пытаюсь прервать поцелуй. Вместо этого я наклоняю голову и целую его в ответ.

Очевидно, я не в себе. Это Хадин. Раздражающий, заноза в заднице, несправедливо великолепный, придурок с чипом на плече, Хадин. Сексуальный, беспокойный, целующийся без носков, как маньяк Хадин.

Он крепче прижимается своими губами к моим, и из глубины моего горла вырывается мучительный звук — отчасти стон, отчасти да, пожалуйста, отчасти что, черт возьми, со мной не так? — но мысли быстро улетучиваются, когда мое тело сжимается от желания большего.

Я запускаю пальцы в его волосы и целую сильнее, глубже.

Нам не следовало этого делать. Его отец в больнице, черт возьми! Его мама ждет его возвращения. Но когда приходит время прерывать поцелуй, я не та, кто отпускает.

Хадин знает.

Он смотрит на меня сверху вниз непреклонным взглядом.

Моя кровь горячо и быстро бежит по венам, и инстинкты борьбы или бегства кричат мне бежать. Я сжимаю пальцы в кулаки и вместо этого остаюсь. — Что это было?

— Это была остальная часть твоего наказания, — шепчет Хадин. Улыбка растягивает его губы, он отстраняется. — Напиши мне, когда вернешься домой. Я хочу знать, что ты в безопасности. — Затем он поворачивается и спешит в больницу.

Несколько долгих секунд я стою на месте, не в силах поверить в то, что только что произошло.

ЗА ЧАС ДО СВАДЬБЫ В ВЕГАСЕ

Я слышу, как алкоголь плещется у меня в черепе. Мозговая жидкость? Кому это нужно? У меня есть виски и текила.

— Он покачивается. — Вытягивая руку, я демонстрирую слой кожи, который реагирует, как инструмент, когда я толкаю его. — Видишь? — Я швыряю упомянутую руку перед румяным лицом Хадина, чтобы доказать свою точку зрения.

— Я вижу это, Ван. — Хадин смеется, опуская мою руку.

Я придвигаю свой стул поближе к нему. — Это тело… — Я провожу рукой по своим бедрам. — Это черное соблазнительное тело было первым на обложке американского журнала Vogue и… гм… я что-нибудь пропустила? О да! — Я бросаюсь к нему. — “Спортс Иллюстрейтед”.

— Поздравляю, В. — Хадин делает глоток своего мартини. — Ты действительно что-то делаешь.

— Нет, нет, нет. — Я машу пальцем и невнятно бормочу. — Это не для меня.

— Нет? — Он выгибает бровь.

— Это для того, чтобы дать кому-то возможность сделать то, на что он более чем способен, но ему сказали, что он не может. — Я откидываюсь назад и отталкиваюсь двумя руками от себя, сдавливая грудь в процессе. — Посмотри на меня. Если я смогу это сделать, то абсолютно каждый сможет делать то, что он хочет. Кто сказал, что мы должны остановиться? Кто сказал, что мы не можем, потому что мы большие, черные и красивые?