— Нет. Это была тюрьма.

— Что это за тюрьма, в которой заключенным вручают ключи от города?

— Ты не понимаешь. — Он отворачивается от меня.

— Не понимаю чего? Что Олли решил провести свои последние минуты, занимаясь любимой работой, с людьми, которых он любил вокруг себя? Что он так сильно верил в компанию, что посвятил ей свой последний вздох?

Хадин начинает дрожать.

— Хадин.

— Что? — лает он на траву.

Я на дюйм поднимаюсь со скамейки и приседаю перед ним. Поднимая голову, я смотрю ему в глаза. Я беру его за подбородок и ощущаю жесткость его щетины на своих ладонях. — Это то, что ты, вероятно, не хочешь слышать, но я думаю, важно, чтобы ты хорошо слушал.

Его взгляд пронзает мой. Это всего лишь предупреждение, прежде чем он возвращается к созерцанию травы в мельчайших деталях.

Я могла бы заставить его поднять голову и попытаться снова встретиться с ним взглядом, но этого достаточно, чтобы знать, что он слушает.

— Твой отец не убийца.

Его ноздри раздуваются, а губы сжимаются. Я закрываю ему рот рукой, прежде чем он успевает возразить мне.

— Тебе нужно кого-то обвинить, и я это понимаю. Ты не можешь винить Олли. Ты любил его. Ты боготворил его. Может быть, ты даже немного ревновал к нему. И это нормально, потому что мы поступаем так с людьми в нашей жизни. Он был твоим братом, что бы ни говорил какой-то дурацкий генетический тест. Никто никогда не сможет сказать, что он не был Маллизом до мозга костей.

Я начинаю терять равновесие и опускаю руки на бедра Хадина, чтобы не упасть.

— Но Олли ушел. Коря себя и своего отца за то, что случилось, ты его не вернешь. Его не вернуть. Знаешь, кто еще может вернуться? Твой отец.

— И если ты проведешь еще один день, будучи абсолютным идиотом, ненавидя его и называя убийцей, вместо того, чтобы поговорить с ним о том, что произошло, и докопаться до правды, у меня возникнут серьезные опасения по поводу уровня IQ проекта Вегас. Потому что, каким бы высоким ни был мой уровень, ничего хорошего не выйдет, если он будет равен нулю.

Он прищуривается, глядя на меня. — Никогда не ходи к психологу, Ваня. Никогда.

Мои губы подергиваются. — Тебе это нужно.

— О, мне это нужно?

Я киваю. — Я все еще скучаю по своей маме каждое мгновение каждого дня. Бывают дни, когда мне хочется позвонить ей и спросить о чем-нибудь. Потом я понимаю, что ее там нет, и я должна повсюду нести этот груз на себе. Тебе не нужно проходить через это. Это возможность прояснить недоразумение с твоим отцом. И кто знает? Возможно, ты почувствуешь себя ближе к Олли, если попытаешься взглянуть на вещи с его точки зрения.

Он хмуро смотрит на меня. — Даже если бы я последовал твоему совету, папе пришлось бы сначала проснуться.

— Ты прав, но… — Я снова начинаю терять равновесие.

Хадин обхватывает пальцами мои руки и рывком сажает меня к себе на колени. Я прижимаюсь к его груди и издаю удивленный возглас.

Его руки обвиваются вокруг меня, крепко удерживая на месте.

Я ерзаю. — Что ты делаешь?

— Наказываю тебя за то, что ты не встала на мою сторону. — Он зарывается носом в мои волосы.

— Я просто говорю…

— Прекрати болтать, Ваня, — рычит он. — Ты бросила мне достаточно вызовов для одной ночи.

Я выпячиваю губы и позволяю минуте молчания пройти. Хадин проводит пальцами по моей спине и вниз по бедру. Звуки ночи вливаются между нами, заполняя тишину, как ведро с водой.

Через несколько минут я поднимаю на него глаза. — Между прочим, из меня вышел бы потрясающий психотерапевт.

Он фыркает. — Мир стал лучше, потому что ты выбрала модельный бизнес.

Я раздраженно усмехаюсь.

В этот момент у Хадина звонит телефон.

Это его мама.

Он переводит звонок на громкую связь, чтобы я тоже слышала.

— Мама?

— Хадин! — миссис Маллиз звучит так, словно у нее перехватило дыхание. — Это твой папа.

Я почти лечу на землю от того, как быстро Хадин встает. Он замечает, как я дергаюсь, быстро хватает меня и помогает сохранить равновесие.

— Прости, — говорит он, бросая на меня извиняющийся взгляд.

При обычных обстоятельствах я бы бросила на него неодобрительный взгляд, но пока не обращаю на это внимания.

Хадин берет меня за руку, и наши пальцы идеально соприкасаются. — Расскажи мне, что случилось, мам.

— Он проснулся.

Интересно, понимает ли Хадин, что сжимает мою руку до смерти?

— Это длилось всего секунду. Он открыл глаза, и его рука дернулась, — говорит она.

Я испускаю огромный вздох облегчения. Все равно это хороший знак.

— Что сказали врачи? — Спрашивает Хадин.

— Что он еще не полностью вышел из затруднительного положения, но они счастливы, что он демонстрирует сознательное поведение.