Шрифт:
Я только бессильно хватаюсь за его мощные плечи, выгибаюсь и отдаю ему все, что он хочет забрать сейчас.
Все отдаю.
И, уже отключаясь в момент полного и окончательного безумия, ловлю себя на нехватке кислорода… Как при гибели, когда тонешь, и нет тебе спасения. И солнечный свет становится все более блеклым, растворяясь в толще воды над головой.
Наверно, именно это чувствуют тонущие люди.
Последнее, что они видят. И последнее, что они ощущают.
Я утонула.
В нем.
Мне не спастись, боже…
23
Трясти после случившегося перестает далеко не сразу. Ловлю губами раскаленный воздух, бессмысленно глядя прямо перед собой и ничего, вообще ничего не видя!
Иван сжимает меня по-прежнему крепко, не позволяя дернуться, застыв каменной глыбой напротив.
Его дыхание на моих губах все еще обжигает, а мощная, широкая грудь – горячая, словно печка, но, несмотря на это, в сознание я прихожу первая.
В глазах темно, и это хорошо, потому что смотреть сейчас на Ивана, в его лицо – просто невозможное испытание! С ним я точно не справлюсь.
А вот во мраке…
Крепче зажмуриваюсь и изо всех сил упираюсь ладонями в его огненно-жаркую кожу, дышу тяжело и прерывисто.
Но Иван не шевелится и вообще никак не торопится освободить меня, и сердце принимается судорожно колотиться в груди. От ужаса, от дичайшего страха, что не отпустит! Не подчинится! Не захочет освободить! И, может, наоборот, решит… продолжить… Кто ему помешает в этом случае?
Сева, бессмысленно пялящийся сейчас в экран телевизора?
Соседи, если вдруг мне придет в голову дикость крикнуть и позвать на помощь?
Никто. Никто мне не поможет.
Я наедине с сильным, жестоким, бесприципным, как выяснилось, мужчиной.
Со зверем наедине.
И нет выхода из этой ловушки!
Упираю ладони сильнее, принимаюсь, на эмоциях и ужасе, биться в руках Ивана, словно птица в силках, бормочу сбивающимся сиплым голосом:
– Нет… Нет… Отпусти! Отпусти меня!
Век не размыкаю, страшно очень, страшно, страшно, страшно!
Тело, все еще трясущееся от афтешоков нежеланного удовольствия, что заставил испытать этот жуткий человек, начинает дополнительно дергать дрожью ужаса. Одна реакция накладывается на другую, и мозг окончательно дурманит пеленой кошмара наяву.
Из-за этого повышаю голос, лихорадочно шепчу уже что-то вообще несвязное:
– Я не… Нет… Нет… Мне к Севе… Нет…
В это мгновение Иван придерживает меня за подбородок, силой заставляя поднять лицо выше. Жмурюсь, крепко сжимая губы.
– Открой глаза, Алина, – тихо приказывает Иван, и я… Подчиняюсь. Ему невозможно не подчиниться.
А глаза у него светлые… Как я раньше не замечала? И так странно: волосы темные, а глаза совсем светлые…
Заторможенно моргаю, словно загипнотизированная этой необычностью, а Иван серьезно и жадно изучает мое запрокинутое к нему лицо, и зрачки таких странных глаз чуть расширяются… Это красиво…
– Какая ты… – хрипит он, проходясь подушечкой большого пальца по подбородку и чуть касаясь нижней губы, – надо же…
Он склоняется ниже, и я понимаю какой-то, еще не до конца атрофировавшеся частью мозга, что Иван сейчас меня поцелует… Опять… И я хочу этого, жду… И страшно, до жути, боюсь!
И без того выплыть не получилось, а теперь совсем утону…
Эта самая, не до конца атрофировавшаяся часть мозга подает команду, губы шевелятся в слабом, беспомощном:
– Нет…
– Почему нет? – шепчет он, остановившись буквально в каком-то сантиметре от опаленной жадным дыханием кожи губ.
– Я… Я замужем… – Глупо говорю я и замолкаю, сама поражаясь сказанной нелепости.
После всего, что между нами было только что, после того, что он со мною уже сделал, вспоминать от замужестве смешно.
Ивану, по крайней мере, точно смешно.
Он кривится в усмешке, затем чуть толкается пахом вперед, давая мне осознать всю глупость возражения и своего поведения.
Я судорожно сжимаю бедра, ерзаю, отползая дальше по крышке стиральной машинки, тяну полы старенькой футболки вниз. Шорт на мне нет, естественно, искать их сейчас – значит терять время, рассредоточивая внимание. Подтягиваю колени к себе, выворачиваясь из жарких рук Ивана, опускаю ресницы, боясь встречаться с не менее жарким взглядом.
Иван, к счастью, больше не удерживает, чуть отстраняется, легко поправляет на себе одежду, заставляя меня дополнительно залится краской стыда от такого простого, естественного движения, в очередной раз напоминающего, насколько все пошло и дико сейчас было между нами.
Мне хочется просто перестать дышать в это мгновение, исчезнуть из реальности, в которой я совершила жуткую, безумную ошибку… Если бы можно было, как в компьютерной игре, нажать «делит» и прекратить все…
Всхлипываю, дергаюсь, чтоб сорваться прочь, выскользнуть из-под тяжеленной руки Ивана, сбежать с места моего бесконечного позора, но брат мужа неожиданно ставит ладонь на стену, преграждая путь для побега.