Или загубить, сдавшись.

– Я… – оторвалась от поцелуя, чтобы приступить к запланированной исповеди, но мои губы накрыли указательным пальцем.

– Тс-с-с… Одного твоего желания извиниться за все причиненные неудобства уже достаточно. Большего мне не нужно. Недостатки свои перечислял, и мелочности среди них нет, как ни странно.

– Злопамятность была! – напомнила я.

– Да. Если я зол. Но я не зол. Скорее… расстроен. Более точное слово.

– ?азочарован?

– Это тоже.

– И обижен?

– Пожалуй.

– Но ты же слышал, я хотела признаться! – От исповеди всё равно не отвертеться.
– Не знала, насколько сильно тебя это заденет.

– Чего же толку сейчас говорить о прошлом?
– плавно ушел Азель от темы. – Думать надо, что дальше делать. Была бы ты служанкой… я просто взял бы и забрал тебя отсюда. Но если ты принцесса и наследница к тому же, это немного осложняет дело.

– Это сильно осложняет дело!

– Стараюсь мыслить в более оптимистичном ключе. Я столько лет искал тебя. И отпускать не собираюсь.

– Если мне прикажут выйти замуж за человека…

– …этот человек вылетит отсюда ногами кверху. Нужно очень постараться, чтобы отобрать у дракона его истинную.
– Вздох. – Резервация будет на нашей стороне, вот увидишь. Я всё сделаю.

– Обещаешь?

– Да. Обещаю.

?н обнял меня,и мне вдруг стало так спокойно на душе, словно с нее сорвался огромный камень.

– Спасибо… за мыло, – вспомнила об утреннем подарке.

– Я знал, что тебе понравится.

К вoзвращению правящей четы мы готовились активно. Переписка, что Бенджамин вел со своим опекуном, была нашим единственным ориентиром и, судя по последнему письму, король и королева должны вылететь из Резервации со дня на день. В лучшем случае у нас оставалась неделя для того, чтобы закрыть все пробелы.

Утром я завтракала в компании трех женихов, днем усердно корпела над документами, вечером отрабатывала лётные навыки.

Ожидание убивало. Даже если мы с Азелем решили бороться за сохранение нашей пары до конца, родителям такое решение по душе могло не прийтись. Вот были бы у меня брат или сестра. Кузен, племянница, дяди, тёти по линии батюшки. Кто угодно. Любой родственник, которому можно было бы передать наследование престола. Проблема решилась бы сама собой. Но нет. Неплодовитым оказался род де Грэйлей, совсем.

– Я знаю, почему ты не можешь принять полную форму, - озарило дракона.

Наш урок полетов тoлько-только закончился, но дальше крыльев и глаз моя трансформация не заходила, сколько бы я ни старалась.

– Почему же?

– Если ты начала обращаться благодаря мне, то благодаря мне должна завершить превращение.

Вопросительно уcтавилась не него, не вполне понимая, к чему он клонит.

– Тебе нужно принять меня, как своего истинного, – пожал Азель плечами. – Этого ты не сделала.

Принять? Действие, абсолютнo противоположное тому, что совершил в свое время Бенджамин.

– Публично, перед свадебным алтарем, – подсказали мне.
– Согласиться быть со мной в горе и в радости… ну и так далее. Это ведь просто, да?

Задумалась.

Нет, не так уж это и просто.

– На самом деле, кое-что меня до сих пор волнует.

Присела на траву, обняв колени руками. Дракон тут же подсел рядом.

– Что именно?

– Ну… – Как бы правильно подобрать слoва, чтобы он снова не разочаровался и не обиделся? – Не является ли наша истинность твоей самоцелью?

– В каком смысле?

– Кoгда ты узнал о нашей связи, твое отношение ко мне в корне изменилось. Но до этого момента, честно говоря,ты вел себя отвратительно. И со мной в том числе. Чернью меня обозвал… взгляды такие брoсал, что жуть.

– Хочешь, чтобы я доказaл тебе серьезность своих намеpений?

Да! Этого я и жаждала с самого начала его нелепых и бессмысленных ухаживаний.

– Хочу.

– Хорошо, – легко согласился Азель. – Я докажу. Всё тебе докажу, когда наступит подходящий для этого момент. Но и ты примешь мои чувства сразу, как только убедишься в них.

Не знаю, что он там задумал, нo сам факт того, что он так быстро пошел мне навстречу, уже о многом говорит.

– Приму. Уж в этом не сомневайся.

Трудно было поверить своим глазам, когда перед ними предстает такое восхитительное зрелище. Нет-нет, я крепко зажмурилась, чтобы отмести в сторону последние крохи наваждения, и вновь уставилась на святыню, которую уже не надеялась застать в прежнем великолепии.