— Это больше похоже на меховые салфетки, — оценивающий взгляд прошелся по непонятному нечто, лишь отдаленно напоминавшее вязаные носки. — Очень стремные салфетки, кстати.

Настя отложила спицы и бросила на него разъяренный взгляд.

— Ты можешь просто заткнуться?

Открыв рот, Марк практически выдал едкую тираду, но в последний момент его теща наклонилась и ткнула его кончиком острой спицы в бедро. Он возмущенно зашипел, потер больное место и сдвинул брови. Кира же беспечно пожала плечами, затем поднялась и безапелляционно выдала:

— Пошли, зятек.

Настя проводила их мрачным взором, после чего уткнулась в свое вязание. Словно оно приносило ей больше радости, чем общение с мужем. Собственно, в последнее время так и было. Их разговоры свелись к необходимому минимуму и очень часто заканчивались подобными недоссорами.

Благо, что обычно в такие моменты с ними рядом кто-то находился: или родители Марка, или Насти, или тот же Елисей с женой. Иногда еще появлялся Влад, приходящий к подруге в гости, чтобы скрасить ее одинокое существование. В противном случае они бы снова завели речь о разводе.

Потому что Марк был близок к согласию, ибо его достала такая жизнь. Не семья, а черт-те что. Все из-за треклятого ребенка, которого он уже заочно ненавидел всеми фибрами души. Маленький спиногрыз, толком не родившись, отбирал у него жену.

На кухне Кира первым делом устремилась к бару. Удивительно, как хорошо она знала их квартиру, похоже, изучила каждый угол во время посещений Насти. Уж больно быстро она отыскала бутылку джина, затем достала из холодильника тоник и смешала коктейль. После чего протянула бокал Марку и жестко проговорила:

— Пей.

— Я не употребляю алкоголь, — попытался возразить он, но сдался от сурового вида тещи. — Ладно. Всего два глотка.

— Все пей.

— Мне хватит.

— Ничего тебе не хватит. Ходишь, словно по иголкам скачешь. Ее бесишь и себя накручиваешь, — отрезала Кира. — Услышь Паша, как ты с Настей разговариваешь, язык бы выдрал. Что за манера хамить?

— Да что я сделал-то?!

Звериная вспышка в янтарных радужках навела Марка на мысль о львах. Не зря Павел Александрович называл свою жену «львенком». Было в Кире Владимировне что-то от благородных диких кошек: та же холеность в походке, игривый золотистый блеск в волосах.

Ни дать ни взять львица, защищающая своего детёныша.

Красивая женщина, Настя вся в нее. Ей давно не двадцать, а фигура и лицо выглядели безупречными. Руки оставались ухоженными, седина толком не проглядывалась. Лишь тонкими нитями поблескивала на солнце, когда его лучи падали на аккуратную прическу.

Опрокинув в себя бокал, Марк напряженно просверлил взглядом тещу и выжидающе приподнял брови.

— Теперь рассказывай, — сухо потребовала Кира и села за стол. — Что происходит?

— Ничего.

Ничего не случилось, но в то же время изменилось многое. Буквально вся жизнь Марка перевернулась с ног на голову за считаный год, а он все никак не мог к этому привыкнуть.

— Совсем? — Кира недоверчиво постучала пальцем по губам.

— Я проспонсировал проект Тони, — дернул плечом Марк, решив начать с конца. — Считаю, что совершил подвиг. Ибо до сих пор не понимаю, как повелся на его россказни.

— Здесь я не удивлена. Когда-то Сережа поверил в Пашу. Теперь смотри, где мы, — она развела руки в стороны. — А так бы ютились в какой-нибудь ипотечной двушке с кредитом за диван на шее. И ты бы не родился, потому что Ярик окончательно бы спился.

Поморщившись от шпильки в сторону отца, Марк тяжело вздохнул и посмотрел на дно бокала. Вспомнилась первая и последняя отвратительная сцена из детства, когда он застал своего родителя вдрызг пьяным на кухне.

Случай из ряда вон, потому что долгое время Ярослав Тасманов не брал в рот ни грамма спиртного. А тут алкоголь, мерзкий запах перегара, куча бутылок и сползающий в какую-то грязную лужу на полу отец. Картинка настолько яркая, что отпечаталась в памяти Марка на долгие годы. Поэтому любое отклонение от правильного питания для него считалось чем-то сродни предательству.

«Прости, хвостик, папа облажался. Сорвался. Он больше не будет. Никогда-никогда, клянусь», — прозвучал хриплый голос, словно наяву.

Джин-тоник встал в горле, кислый привкус желчи растекся на язык. Отвернувшись к раковине, Марк сплюнул, затем прополоскал бокал и налил чистой воды из-под крана с фильтром. Пришлось дважды запить мерзкий привкус алкоголя, от которого дико тошнило. Потом он поставил ладони на раковину и тяжело задышал, пока спину не прожгло чужое прикосновение.

— Прости, — Кира погладила его, — зря так сказала.