— Что случилось? — спросила я, когда невестка скрылась из виду.

Отец поднял голову, и я быстрее завозила ветошью по миске.

— А, ладно… Все равно узнаешь, Эйя. Близнецы совсем плохи…

— Плохи? Насколько?

Близнецами были племянники Клейты, родившиеся на месяц раньше положенного срока. Все в Клемиссе гадали, сколько проживут несчастные дети. Отец покачал головой.

— Не говори девочке. Она снова будет переживать. Хотя… Как такое скроешь…

— Не скажу, — пообещала я. — Так что с младенцами? Ты видел их?

— Видел. Помрут не сегодня, так завтра.

Глиняная миска замерла у меня в руках…

Несколько часов спустя, когда за окном почти стемнело, я вышла из дому с большим свертком подмышкой. Клейта попросила передать сестре одеяльце, которое сшила для своего ребенка, но решила подарить племянникам.

Клемисс был небольшой деревнейна юге Алаазии, типичной для этих мест. Отсюда было рукой подать до Эннавы, поэтому погода лишь изредка показывала свой настоящий нрав, а снег выпадал всего на несколько недель в году… Ассолонь со своим проклятым покровителем жила много севернее.

Я ускорила шаг. Нужный дом был уж близко.

— Уважаемый. Вечер!

У молодого мужчины, открывшего мне дверь, оказалось серое лицо. Это был отец, подавленный страхом перед неизбежным горем. Он произнес положенные слова благодарности, но я видела, как мало те имели для него значения. Мужчина приблизился к колыбели и положил одеяльце рядом. Я подошла следом.

Из-за неплотно прикрытой шторки виднелась незаправленная постель. Там могла восстанавливать силы мать детей, но никаких звуков не было слышно. Тишина казалась гнетущей. Дети должны были создавать хоть какой-то шум.

— Бедные, — сказала я. — Они слишком маленькие.

— Такова жизнь, — отозвался их отец.

Он казался смирившимся. Мне, конечно, не стоило вмешиваться. Это было неразумно и опасно для меня же самой.

— А если бы можно было спасти одного сына? — спросила я. — Ты согласился бы на это?

— Что бы ты сделал на моем месте? — спросила я, глядя в синие глаза мальчишки.

У него были такие наивные глаза. Вилис еще не успел повзрослеть.

— Почему нельзя было спасти обоих?

— У меня бы не хватило мастерства. Если бы я пришла раньше, то может быть… А так… В них едва теплилась жизнь, понимаешь? Даже если бы я позвала участвовать в обряде родителей, это не дало бы успеха… Искра от близнеца — иное дело. У близнецов сродство самое высокое.

Мне было стыдно смотреть на Вила, но я заставила себя поднять взгляд. Бедный мальчик выглядел потрясенным.

— И что ты сделала, Эйна? У тебя получилось?

На мой вопрос он не ответил, но я не стала настаивать.

— После того случая я уехала из Клемисса и решила не колдовать никогда больше.

— Но ведь потом ты все равно передумала?

— Я не смогла отказать в помощи человеку. Так это всегда и бывает… От колдовства нельзя отказаться.

Вилис выглядел задумчивым, и я решила, что это хорошо. Мне было тяжело рассказывать о прошлом, но если моя история могла сберечь Вила от ошибок… Я помнила события того вечера, как если бы они произошли вчера. Я искренне хотела помочь и сразу поняла, какой ужасный поступок едва не совершила.

— Я пойду, Эйна… Мне нужно подумать…

— Иди.

Вил неуклюже поднялся и отступил к двери.

— Вил! — окликнула я ученика, когда тот готовился выйти. — Я не убивала ребенка. Я собиралась, но я не убила.

Мальчик вздрогнул. Он, похоже, глубоко ушел в свои мысли.

— Почему?

— Мать близнецов проснулась и остановила обряд. Она решила не выбирать, кому из сыновей жить. Все потому, что я долго колебалась. Потому, что я никак не могла решиться…

— И что было потом?

— Оба умерли той же ночью.

Вилис кивнул, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями.

— Я почему-то так и подумал, — сказал он тихо.

Мальчик опустил голову. Уходить он передумал.

— Вот так работает колдовство, Вилис. Оно марает тебя. Я не стала убийцей. Я сохранила чистые руки, но разве моя совесть теперь чистая? Один из детей умер, а второй умер напрасно… А можно было иначе: сохранить чистую совесть, но замарать руки.

Мальчик прикусил губу. Я бы дорого отдала, чтобы узнать, о чем он думал. Круглое мальчишеское лицо выглядело необычайно серьезным.