— Что?

Не доходит. Придётся объяснять.

— Ты всё-таки не журналист, хотя и журфак закончила. Ты при виде горячей темы должна напрягаться, как голодный хищник при виде вкусного зайчика. Тема — горячая.

Вот сейчас доходит. В глазах всплывает понимание.

— Берись за неё. Внимание будет гарантировано, если ты сможешь взять на себя роль объективного модератора. Если сможешь обеспечить свой блог оригинальными материалами, приток посетителей станет возрастать.

Девушка задумывается, что-то прикидывает.

— Одной этой темы маловато будет. Нужна целая обойма. Подумай о науке в целом. Ты из МГУ, тебе и карты в руки. Наверняка многих уже знаешь.

Во время перерыва Кира запрягает меня сфотографировать её с музыкантами, с Камбурской.

— А вот тебе ещё одна новость, — говорю ей уже на улице. — Недавно Ломоносов, человек и памятник, стал свидетелем короткого, но кровавого побоища. Главное действующее лицо — перед тобой.

Выпячиваю грудь, задираю нос. Мы стоим у её автомобиля. Сегодня можно, алкоголя в программе не было.

Кира глядит на меня с подозрением.

— Рассказывай, кого убил и за что?

— Ты как-то сильно круто забираешь. Не, смертоубийства не было. Разбил лица трём перцам характерной национальности. Приставали к девчонкам-студенткам.

— Какой национальности? Дагестанцы?

— Нет. Вроде азербайджанцы. Хотя я — интернационалист, мне всё равно, кому морду бить. Лишь бы человек был нехороший. Но теперь я под следствием.

— Так ты ещё и уголовник? — хихикает девушка.

— Правда со мной интересно? — подмигиваю.

Садимся в машину, едем, Кира подбрасывает меня к Ленинским горам.

25 сентября, четверг, время 10:20.

Москва, отдел УВД по Гагаринскому району.

Кабинет следователя Скокова.

— Как закроем дэло? Што такое гаварыте, господын следовател? — вскрикивает сидящий напротив пожилой азербайджанец с седыми висками.

— Малчики пострадали, в болнице лежат, — продолжает горячиться азербайджанец. — И никто за это нэ ответит?

— Господин Гаджиев, — официальным голосом остужает горячность посетителя Скоков, — проведены все необходимые следственные действия. Привлекать виновного в травмах вашего сына и его друзей не вижу оснований…

— Как нэ видите?! — всплёскивает руками мужчина.

— Вот так. Согласно свидетельским показаниям и сделанным очевидцами съёмками на камеру телефона складывается следующая картина…

Скучный голос следователя оказывает своё воздействие. Скоков умалчивает о том, что в свою очередь повлияло на него. Кроме того, что люди из МГУ в Москве — непоследние, есть ещё видеоинтервью с этим резким молодым человеком. Ничего такого! Колчин ничего на камеру не сказал, кроме того, что рядом с памятником случилась драка, в которой он был участником. Самое главное, кто снимал и вопросы задавал. Фамилия Хижняк довольно хорошо известна в Москве тем, кто занимает даже не слишком высокую должность. А если кому не известна, то интернет к вашим услугам. Сайт Московского правительства найти нетрудно.

И даже без фамилии…

Следователь находит видеофайл на компьютере, поворачивает монитор.

— Смотрите, — комментирует разворачивающиеся события на экране. — Подходят ваши ребята. Вот первый!

Скоков ставит на паузу.

— Это Омар, — мрачно говорит азербайджанец. — Хател поступить, но нэ прошёл. Привёл друзэй показать МГУ.

— Омар, — соглашается следователь и нажимает «плей». — Видите? Первый наносит удар. А парень просто ставит блок и отталкивает его. Даже не бьёт. Теперь второй нападает. Здесь ответный удар есть, не спорю. Но ответный! Имеет право. Теперь третий, ваш сын…

Скоков останавливает видео, всматривается:

— Куда он рукой тянется? У него там что, нож?

— Нэт-нэт, никакого ножа! — пугается азербайджанец.

— Ладно, не важно. Но подозреваемый имел право думать, что он тянется к какому-то оружию. Смотрим дальше. Видите? Лежачих не бьёт, не добивает. Обходит, что-то говорит. Потом достаёт телефон и вызывает полицию. Всё.

Скоков поворачивает монитор к себе.

— Поэтому либо вы пишете бумагу, что никаких претензий не имеете, либо я переквалифицирую дело. И обвиняемыми будут уже ваш сын и его друзья. Хулиганство, нападение и всё такое. Там ещё девушки-студентки были. Они и снимали. И говорят, что ваши ребята хватали их за руки, куда-то тащили. Приставали, короче.

— Они же несовершэннолэтние, — кручинится азербайджанец, — а этот…

— Он тоже несовершеннолетний, как выяснилось, — следователь безжалостно кроет последний довод. — Причём моложе вашего сына и его друзей.

Немного подумав, Скоков добавляет перчику:

— Нет, ваш сын с друзьями много не получит. Тем более сами пострадали. Условно или штраф. Но точно что-то будет. Я ведь ещё могу им лжесвидетельство и оговор инкриминировать. Есть все основания. Ну что, отказ будем писать? Или давать делу ход?