– Оставь нас, - приказал он.

Завязав концы швов узлом, хирург поднялся со скамьи и поспешил из комнаты, вытирая окровавленные руки о тунику. Мурена подождал, пока он уйдет, затем повернулась к Макрону лицом. Он выглядел взволнованным.

– Как твоя рана? - спросил он.

Макрон хмыкнул:- У меня были раны и похуже. Как обойтись без ран, служа на Рейне? Кстати говоря, когда я смогу покинуть Рим? С меня этого места уже достаточно. На мой взгляд, слишком много хитрожопых греков.

– Я полагаю, ты слегка завуалированно намекаешь на меня, - ответил Мурена.
– Скрытность - не твоя сильная сторона, Макрон. Чтобы правильно сформулировать мысль, требуется определенная степень остроумия.

– Хорошо! Сформулирую по простому. Ты скрюченное дерьмо, и то же самое касается и этого змея Палласа. Теперь отдай мне мое разрешение на поездку. Мне лучше поскорее уехать. Если я задержусь здесь надолго, то, в конце концов, врежу тебе в морду.

Мурена сжал губы: - Ты не можешь уехать. Твои услуги по-прежнему требуются здесь, в Риме.

Что-то сломалось внутри Макрона. Он вскочил на ноги и подошел к помощнику, на время забыв о тупой боли в бедре, его черты потемнели от ярости: - А, как же наш договор?. Один бой, и я буду свободен. Тебе, химеры тебя забери, лучше его выполнить. Иначе, мне наплевать, насколько ты близок к Императору.

– Успокойся, оптион. Наш логовор остается в силе, как только ты выполнишь последнюю задачу - одну из самых важных для Империи.

На лице Мурены отразилось беспокойство, и Макрон на мгновение заинтриговался, задаваясь вопросом, почему он и Паллас так стремятся оставить его на службе. Потом он опомнился, вспомнив свое позорное участие в Играх, и покачал головой.

– Забудь про меня. Мне это не интересно. Втяни в свои интриги какого-нибудь другого несчастного ублюдка.

Мурена сделал два шага вперед, чтобы преградить путь Макрону, когда тот направился к двери. В глазах помощника читалась угроза, а уголки его губ скривились: - Боюсь, ты не сможешь вернуться на Рейн, пока не выполнишь это задание. Только после этого ты сможешь уехать. Даю слово.

– Твое слово - полная чепуха. Я доверяю тебе меньше, чем шлюхе в Субуре.

Мурена смотрел на Макрона, его глаза дергались, а ноздри раздувались. Он отошел в сторону от двери.
– Тогда будь по-твоему, оптион. Ты можешь уехать когда хочешь и вернуться в легион, но почему ты находишь эту ледяную пустыню на Рейне такой соблазнительной, я совершенно не понимаю.

– Там может быть, и холодно, но, по крайней мере, ясно, кто твои враги. Ты же или такие же подонки, как и ты. продолжаете избавляться от всех, кто злит Клавдия. Я все сказал. Я ухожу.

– Последнее предупреждение, - крикнул Мурена.
– Если ты не поддержишь меня, я прослежу, чтобы твой драгоценный Второй Легион узнал о твоем участии в Играх на Арене.

Макрон медленно повернулся. Ощущение холодка пробежало от головы до кончиков пальцев его ног: - Если ты мужчина, ты не посмеешь.

– Ты так думаешь? Тогда ты недооцениваешь меня, оптион. Излишне говорить, что как только Веспасиан узнает об этом, твоя служба в армии быстро закончится. Рим презирает людей, позорящихся на Арене. Если тебе повезет, какой-нибудь главарь шайки в Субуре сможет предложить тебе место в своей банде головорезов.

Макрон остановился. Он отчаянно хотел повернуться спиной к Мурене, но осознание того, что это означало бы конец его карьеры во Втором Легионе и потерю с трудом завоеванного уважения товарищей, ужаснуло его.

– Ладно, - сказал он, наконец, сквозь стиснутые зубы. - Но это последнее, что я сделаю для тебя и Палласа. После этого мы закончим наше знакомство. И если я никогда больше не увижу какого-нибудь грека до конца своей жизни, это будет для меня чрезмерным счастьем.

Мурена с облегчением вздохнул: - Мудрый выбор, оптион . Я знал, что, в конце концов, мы придем к общему образу мыслей.

Он сел на деревянную скамью и уперся своими гладкими руками в колени, барабаня пальцами, словно решая, с чего лучше начать говорить.

– Что ты знаешь об Освободителях?

Макрон пожал плечами: - Звучит как название одной из тех засратых пьес, которые ходят смотреть все аристократы.

– Я так и думал. Обычный солдат, такой как ты, заинтересован только в том, чтобы тупо напиться дешевого вина и поучаствовать в бессмысленных драках со своими собратьями. Политика Рима, вероятно, ничего для тебя не значит.