– Послезоточивее, пожалуйста, больше эмоций, хорошо? Ладно, дальше. Вирсли, возьми-ка Угаин. Тут надо больше суровости, что ли…

– Нет, прошу, не заставляйте меня играть Угаин! Из-за накладной бороды у меня вечно сыпь на коже!

– О! О! Я и Угаин сыграть смогу: я ведь умею говорить ужасно низким голосом, а если наберу в рот табачного дыма, то и притворяться, что читаю заклинания! Что-то там, что-то там, никто никогда не поймет, что я бормочу, все как у магов!

– Ладно, тогда ты играешь Угаин, а ты – Вокил, он как раз по сценарию нежный, но сильный юноша без бороды. Ну, знаешь, как надо, чтобы во взгляде была мощь и одновременно слеза, трагичная красота такая, не знаю, чтоб и жалелось и хотелось, понимаешь?

– Спасибо! Я уже чувствую выразительную морщинку меж бровей!

– Вот и удерживай ее.

– “… о, боль моя, тебя я нарекаю освобождения символом и смыслом, главу пред Юга дамами склоняю….”

– Так, не путай роли! Ты – Угаин, запомнила?

– Конечно! Шпарь дальше по списку.

Гамза решил, что пожалуй посмотрит завтра их выступление, если найдется свободная минутка, и побежал дальше. В зале находились более достойные его внимания загадочные гости, про которых он никак не мог ничего решить.

Например: трое в одинаковых, надвинутых по самые плечи шлемах, и в рваных плащах. Один из них хлестал вино и ел гульгуляш, остальные ни к еде, ни к выпивке не прикасались. По всему видно – только что из Подземелья! Но держатся странно, нелюдимо. Обычно таких не заткнешь, пока сами от выпитого не вырубятся. А эти говорят только друг с другом, да так тихо – ни слова не разберешь!

Или вот еще: тот щедрый господин из Университета, который еще дал ему монетку, отгородился от всего зала бумажными ширмами и там беседует с кем-то. До чего же интересно!

Гамза как бы ненароком остановился около ширмы и, сделав вид, что поправляет тарелки на подносе, попытался разобрать, о чем говорят эти подозрительные личности. К сожалению, до него долетали только обрывки фраз.

– … не занимаюсь…

– … если дело в цене…

– … грешил раньше… помогая господину цирюльнику…

– … господин Гау…

– … уезжаю из Старой Ведьмы…

– … девочка… гробовщика…

– Умерла, – вдруг громко раздалось прямо у уха мальчика, и одна из ширм отодвинулась.

Гамза чуть не уронил поднос, а из закутка вышел худой бледный человек с длинными черными волосами. Он неприязненно посмотрел на оторопевшего слугу и направился в сторону выхода.

Гамза покраснел и поспешил ретироваться, краем уха услышал только что-то о болезни (Гамза переболел как-то ушной чесоткой, вот была морока!) и про какие-то «в высшей степени неэтичные меры, продиктованные страхом», и «они сожгли его целиком вместе с» … нет, не разобрать. Мальчик надеялся, что господин из Университета не заметил, как он ошивался около его столика. Щедростью такой важной птицы не стоило рисковать из-за любопытства. Возможно, если Гамза сможет ему угодить, тот возьмет его в свои слуги и заберет в Университет!

К тому же, самый загадочный гость на сегодня сидел в другом месте – за столиком, в самом дальнем от очага углу. Здесь косые углы были слишком высокого о себе мнения, предполагая, что они – прямые, а пьяный архитектор когда-то проспорил кучу монет, поклявшись, что сейчас покажет этим недоумкам, как правильно пользоваться ватерпасом. Освещения здесь практически не было, и Гамза даже не мог разглядеть ни лица, ни роста, ни даже какого пола этот таинственный гость, словно его окутывала непроницаемая дымка. При этом понятно видно, что он все время крутит головой, будто ему все вокруг очень интересно, а в данный момент, в эту самую секунду он смотрит в упор прямо на бедного Гамзу.

***

Стефания Дуло знала практически все тайные ходы в их особняке; многие она разведала сама, некоторые ей показали дети слуг, с которыми она водила дружбу. Поэтому ей не составило труда пробраться в комнату брата, где его заперли в наказание. Стефания, хоть и не всегда была нежна с младшим братом, как того требовала мать, но в этот раз она была благодарна ему за благородный поступок.

– Пс-с, – сказала она из-за деревянной панели и постучала по ней подушечками пальцев, чтобы не напугать своим внезапным появлением. – Это я. Вылезаю.