***

Вечерний осенний туман разлился по древним улицы Бороски полноводной призрачной рекой. Он лип к окнам «Разрубленного шлема», пытаясь просочиться внутрь, тонкими холодными щупальцами, просочиться в щели под дверью и в рассохшихся рамах окон. Но в таверне властвовал другой туман: теплый чад от очага мешался с табачным дымом и плыл белыми слоями над головами посетителей, заново перемешивался со струями разговоров, подталкивался энергией хмельной отрыжки, он плыл до кухни, где оседал усталыми каплями смолистого, темного пота на стенах и блестящих боках кастрюль.

Если взглянуть на зал сверху, примерно с точки, где висит люстра, над стойкой, то можно в подробностях рассмотреть его планировку. Зал буквой П огибает большую закрытую кухню, стоящую в середине, по обеим сторонам которой поднимаются лестницы на второй этаж. Вдобавок, в левом крыле в стену вделан огромный очаг, а перед ним – небольшой круглый помост, на котором в иные дни выступают барды или проводятся декламации стихов. Пол из толстых дубовых досок, кое где проседает, даже несмотря на вбиваемые каждый год подпорки – просто из-за того что слишком много людей в доспехах, весящих, как бронированный конь, любят иногда плясать, когда песни бардов им особенно нравятся. Или драться, когда не нравятся.

Один стол, в самом дальнем от очага углу (не самый удобный, но что поделать), с ведома Трактирщика любезно оставлен нами для читателя. Итак, присаживайтесь, заказывайте свою любимую выпивку и наслаждайтесь уютом «Разрубленного шлема»!

***

Ну что за маета – вечер перед Фестивалем! Народу набилось – не продохнуть, больше было только во время бури.

Гамза, трактирный слуга, без остановки бойко лавировал между столиками, умудряясь удерживать на весу поднос, заставленный тарелками, кувшинами и кружками. При этом его любопытный нос, как флюгер на ветру, крутился во все стороны, и Гамза – такой уж он был человек! – немедленно впитывал все, что видели его глаза и слышали его уши. Все вокруг ему было необычайно интересно.

Посетители сегодня были, конечно, не высший сорт. Барышники, мастеровые, стражники Вокил, забежавшие пропустить по стаканчику между караулами, какой-то чудик в зеленом плаще, не снимающий шлем в виде совиной головы – следопыт, что ли? В самом углу, как уж заведено, сидели братья Грым, обложившись кипами бумаги, и делали вид, что пишут книгу, а на самом деле надеялись, что им бы чего-нибудь перепало насчет выпить. Цедят кружку пива на двоих, заедая соленым чесноком, и говорят о чем-то непонятном.

– Любая история сгодится, даже самая несуразная. Но вот загвоздка: как нам увязать ее с основным сюжетом?

– А может, как раз ее несоответствие добавит книге живости? Сам посуди, в жизни так не бывает, чтобы все вокруг было связано друг с другом в узел.

– В книгах только это и работает, балбес. За всем здесь стоят причины. Причины смогут объяснить даже полный абсурд. Вот про узел ты хорошо придумал. Надо сделать так, чтобы история была скрученным узлом из линий сюжета, так? А потом его раскручиваешь, раскручиваешь…

Гамза, резко потеряв к их болтовне интерес, поменял свое направление, сделав ловкий пируэт на пятке.

Неподалеку от Грымов, у очага, собралась молодежь в ярких одеждах, преимущественно в цветах Бороски: горлопаны, называющие себя Поэтическо-патриотическим обществом. Эти-то сейчас налакаются и пойдут языками чесать про Великую Бороску.

– …Сомненья отбрось и жемчужину Юга Бороску спеши посетить! – закончили поэты застольную песню.

– Вот это отлично! Вот такой должна быть патриотическая поэзия! Больше трепета и огня! Прочь уныние осенних садов!

– Эй, парень! Неси пару кувшинов лучшего южного!

– В долг не наливаем! – рявкнул от стойки Трактирщик, увидев, что мальчик крутится около поэтов.

Один из них достал из кармана монету и торжественно покрутил ее в воздухе. В свете очага она блеснула маленьким круглым солнцем.

– Ты что, Малый Собор обокрал?

– Голос крови, малыш. Мой добрый дядюшка внес пожертвования на дело Патриотически-поэтического общества.

– Славься, славный сын Бороски!

Выполнив их заказ, Гамза бросился дальше.

За самым длинным столом, стоящим вдоль стены, расселись бродячие артистки, судя по одежде, по замашкам. Надеются подзаработать на завтрашнем фестивале. Знаем таких, сборище бесприданниц и простолюдинок.

– Теперь разбирайте роли.

– О! О! Можно я буду этим, лордом Вокил? Благородный рыцарь без страха и упрека, гроза дам и мечта врагов! Ой, наоборот. Я его так сыграю, что держитесь, благородные девицы будут бросать на сцену носовые платки со своими инициалами!