Краем глаза я заметил, что Владлена Никитична внимательно наблюдает за нашей беседой. Что ж, может теперь она перестанет меня пренебрежительно окрикивать всякий раз, когда я прохожу мимо вахты. Знакомство с видным внешторговцем — не хухры-мухры и может оказаться полезным. На плечах у нее я заметил новенькую белую шаль.

— Бывай, — Тамарин отец снова пожал мне руку, кивнул вахтерше и пошел к выходу. А я с деланно серьезным видом двинулся наверх. Пусть вахтерша думает, что у меня с ним какие-то совместные дела…

Валька лежал на кровати и плевался бумагой через шариковую ручку в самодельный щит. Это была самодельная игра в дартс — на листе бумаги, приколотом к щиту, было нарисовано несколько кругов, один в другом, и цифры. Попадешь несколько раз подряд прямо в центр круга

— Я так понимаю, ты очень занят? — улыбнулся я, снимая куртку и вешая ее в шкаф.

— Очень занят у нас ты, — парировал Валька, метко запустив очередной комочек. — Опять полы в аудитории мыл шваброй? Знаю я вашу «научную работу ради зачета автоматом». Я в прошлом году ради «автомата» Сталине Дмитриевне старый свитер распускал и шерсть в клубки сматывал. Пришлось поступиться своими принципами. А говорила: «Порядок в библиотеке будешь наводить»…

— Хуже, руками мыл, швабру не дали… — я не стал раскрывать своего секрета. Пусть он пока останется между мной и пожилым профессором. — А ты чего такой веселый?

— А у нас теперь есть новая плитка, — Валька показал на запечатанную коробку, стоящую в углу.

— Плитка? В общаге? Тебе истории с днем рождения мало? Еще повезло, что Люда тогда на мышь отвлеклась, и батарею не заметила.

— Плитка. В общаге, — повторил Валька. — Теперь у нас она есть. И мы сможем на ней готовить и не стоять в очереди к общей плите. А у Владлены Никитичны есть новая шаль. Сечешь?

— Ааа…понятно, — сообразил я наконец. Так вот зачем приезжал Дмитрий Олегович, и откуда у вахтерши появилась обновка. Да, видать, у Вальки все прямо в ажуре. Пора копить на свадебный подарок. — А ты чего не с Тамарой?

— Она с мамой в санаторий уехала на несколько дней, в Серебряный Бор. — несмотря на разлуку с любимой, Валька очень радовался улучшению скромного студенческого быта. — Представляешь, теперь не надо будет у плиты толкаться. Хочешь — чай кипяти, хочешь — яичницу жарь. Кстати, ты все пропустил!

— Да что пропустил-то? — я деловито осматривал коробку. Да, незаменимая в общажном быту вещь. Повезло мне с соседом. Так, глядишь, у нас и свой личный холодильник в комнате появится.

— Ты Кирюху помнишь? На день рожденья приходил.

Кирюху я, конечно, помнил. Этот высоченный угрюмый парень, кстати, добрейшей души человек, поступил в университет после армии, отслужив в воздушно-десантных войсках. На днях он даже помог нам с Ленькой на улице отбиться от какого-то наглого любера.

Прерываясь на хохот, Валька поведал мне, что случилось. Пока я вместе с Игорем Михайловичем разрабатывал план по спасению настоящего Матвея Ремизова с помощью самодельного устройства дополненной реальности, Валька позвал в комнату друзей поиграть в карты. Среди них был и уже упомянутый Кирюха. В карты Валька, надо сказать, играл весьма неплохо, обыгрывал даже маститых старшекурсников, но на деньги почему-то наотрез отказывался играть.

— Прабабушка у меня была заядлой картежницей, — говорил он, — она еще в дореволюционном Петербурге жила. Почти все приданое проиграла. Это семейная легенда у нас такая, передается из поколения в поколение. Бабушка, ее дочка, рассказывала, что к матери купец какой-то сватался, потом, как узнал, что бесприданница, переключился на какую-то гимназистку — у той отец владел заводами. Дождался по-быстрому выпуска из гимназии и тут же женился. Так что мне нельзя играть на деньги категорически — проиграю сразу всю стипендию и свой магнитофон.

Я не особо верил в эти россказни, зная, что Валька нередко может приврать для красного словца, но любил иногда вместе с приятелем сыграть партейку. И в тот вечер игра шла довольно неплохо. Вдруг в отворившуюся дверь просунулась голова четверокурсника Сашки Карпузова, по кличке «Карапуз». Голова хитро прищурилась.

— Играете? — поинтересовался он. — А на что?

— Да так, ни на что, — обтекаемо ответил Валька. — На интерес.

— На интерес нет никакого интереса играть, — авторитетно пояснила голова. — Вы молодые еще, пороха не нюхали и жизни не знаете. Вот выпуститесь, и что вспоминать будете? Как на пары ходили да сгущенку варили?

— А ты нюхал? — спросил один из Валькиных друзей.

— Я — да, уверенно кивнул Карапуз.

— Ну и что ты предлагаешь? — поинтересовался Валька. В словах Карапуза было разумное зерно: вечера и правда в последнее время проходили скучно и однообразно, несмотря на то, что в личной Валькиной жизни произошли крутые перемены. У них с Тамарой ровные, спокойные отношения. Друг другу они подходили идеально, как вилка к розетке. Не ссорились, не ревновали друг друга. С родителями Валька уже знаком. В общем, почти семейная тихая жизнь… Так вот пройдут еще четыре года, и вспомнить особо нечего.