Шрифт:
Тклапи из сливы готовила бабушка Татико. Мы обожали…
Задумчиво хмурится.
— Не знаешь?! — обличающе дёргаю бровью.
— Твевдое валенье! — задирает нос.
— Черт… Действительно, твердое. Всё, я сдаюсь.
Это Татико!
Наклоняюсь к ней ближе, смотрю в глаза.
— Ты точно настоящая?
Пожимает плечами, растопыривая пухлые пальчики.
— Ладно.
Падаю на кресло у столика.
Татико стоит в своей греческой тоге, с увлечением суя карандаш пиявкам сквозь марлю.
Набираю Йоду… Недоступен. Психа — недоступен. Уехали уже? Зольников! Ну-ка…
Ставлю на видеосвязь.
— Привет, дружище! — сидит на диване.
— Так, Ванька, мне нужна не предвзятая трезвая кукуха. Что ты видишь?
На заднем фоне Диляра в перчатках беспощадно мочит грушу.
Переключаю камеру на Татико.
Присвистнув в стиле мультяшного волка, увидевшего красотку, Иван выдает:
— Вау! Вижу прекрасную рыжулю! Где взял такую красотку, колись!
Так, значит, и моя кукуха в порядке. Девчонка реальная.
В кадре появляется перчатка Диляры, беспощадно вжатая в скулу Ивана.
— Ты охренел, Зольников? — наезжает на него.
— Иди сюда! — заваливает ее к себе на колени.
Сует ей телефон.
— А-а… Ну ладно, живи пока. Эта реально — прекрасная.
— Стой-стой! Яра! — торможу ее попытку смыться. — Я ее нашел в лесу. Что делать, если ребенка нашел? Ты же должна знать?
— Хм… Звони вашему участковому. И срочно. Удерживать у себя ребенка не сообщив в органы — нарваться на претензии родителей во всяком дерьме.
— Понял, ладно.
Номер участкового я не знаю. Поэтому звоню сразу тётушке, объясняя, что нашел девочку. И с просьбой сбегать в участок.
— Что же мне с тобой делать, Татико Сударская? — двигаюсь на костылях, разглядывая ее то с одной стороны, то с другой.
— Тико… — прикусив губу, гоняет карандашом пиявок
— А… Фамилия у тебя "папина", да? — вздыхаю я, вспоминая разговор со взрослой версией.
— Ма-ми-на… Аха! — ликуя поднимает одну пиявку на карандаше.
Но та шлепается снова в воду.
— Что?! — роняю один костыль, хватаясь рукой за косяк.
— А маму как зовут?!
— Та-ти-ко.
Глава 23 — Я не поверю глазам твоим
— А я то думаю, "и чего я в тебя такой влюбленный?", а ты… мамина.
С восторгом разглядываю ее словно в первый раз.
— Ну надо же… — разминая ком, тру горло. — Татико и Тико, да?
— Ага…
— Как же так вышло, что ты осталась одна в лесу?
— Шва… шва… — продолжает играть с пиявками.
— А куда ты шла?
— К маме.
— Ну конечно. Естественно. А откуда ты шла?
— От папы…
— А.
Словно ледяное ведро на голову.
Да, Танго, у детей бывают папы. И Тико не почкованием появилась. Хотя, я бы зуб за это не поставил. Потому что сходство такое, словно почкованием.
— Папы… — хмурясь, киваю я.
Ох, Тати… А-а-а!! Зачем так?
Хоть бы кольцо носила, чтобы башню не рвало мужикам!
А ведь это не я ее в постель затащил, а она меня. Зачем?
А с ним так — зачем?..
Ох, Тати. Нахуевертила ты, милая, как обычно. А я как обычно отгребу теперь… ебанных чувств!
— Севдишься? — с опаской косится на меня Тико.
— Ну что ты… — смягчаюсь я, треплю ее кудряхи.
— У папы такие есть, — поднимает шестигранный кубик с нард.
Тати хорошо играет. Нет. Хорошо играю я. А она просто меня выносит насухо!
Муж научил?
Я начинаю кровоточить внутри от ревности и чувства потери, как от реального ранения. Больно и силы покидают, в ушах шум и крыша едет…
"В этой жизни не судьба".
И я бы пожалуй забил хуй и поконкурировал. Потому что если все заебись у них, она бы, во-первых, тут не тусовалась, сама по крышам провода не чинила, во-вторых, ну… не трахаются влюбленные в мужа женщины с друзьями детства. Херня это.
Но маленькая Тико обезоруживает… Эта конкуренция будет против неё?
— Тико, ты любишь папу?
— Коневшна…
Конечно, Танго, конечно…
Меня скручивает как от удара в живот.
Бля-я-я…
— И маму.