Шрифт:
Пылкий и необузданный Саша Романцев был старше на девять лет, он имел уже опыт истфака МГУ и вот теперь выходил на диплом в МИФИ. Они встретились на шахматном турнире. Магиашвили вел партию со значительным преимуществом. Уверенный в своей победе, он расслабился и получил от Романцева обидный мат. Георгий, посидев немного над партией, кротко улыбнулся и сказал на латыни:
– Suum cuique.
– Да, каждому свое… – Усмехнулся Саша. Он был опытный КВН-щик, веселый и находчивый, и больше всего ценил интеллект и смекалку. – Каждому свое… Я люблю этот классический принцип справедливости… Но…. – Он вскинул свои бархатные серые глаза из-под густых нахлобученных бровей и наткнулся на спокойный карий взгляд под овальными стеклами очков. – Но не люблю – Jedem das Seine.
– Я тоже не сторонник Третьего Рейха.
Это было состязание в эрудиции и остроумии.
– О! Врата смерти… Бухенвальд….
– Кстати, по поводу Бухенвальда… – Георгий улыбнулся одними глазами. – Мне вчера пришла посылка из Грузии…
– И? – Вскинул брови Романцев.
– Милости просим на вечернюю баранину!
– Впечатляет! Но вам, молодой человек, все равно – мат! Я – неподкупен!
– А я – не потопляем!
Георгий сказал это, не отводя взгляда.
Романцеву это понравилось. В парне чувствовался характер. Он протянул руку.
– Ничья! – По-барски решил АП.
– И все-таки – мат. – Поправил его Георгий.
– Я о нашем словесном раунде, – Саша встал из-за стола. – Вечером приду. В какой комнате живешь?
– В тридцать седьмой.
– Когда?
– В девять.
– Буду в девять.
Кто бы мог знать тогда, что в будущем они станут не только друзьями, но и компаньонами. Саша везде за собой, как нитку за иголкой, таскал Магиашвили. Только однажды они столкнулись лбами. А было это так. Саша Романцев уже работал на телевидении, куда иногда приглашал Георгия. Он готовил ему место, и всякий раз, когда в студии возникал аврал, – брал «своего студента», как он его называл, и на телевидении постепенно привыкали к гордому грузинскому профилю. Чуть позже, после института, Гога плавно перетечет в руки своего наставника. Они будут создавать свою передачу, но пока участвовали в чужих проектах, и вот однажды…
Однажды АП пригласили снимать новогодний КВН двух Вузов: иняза и родного МИФИ. Романцев взял Георгия, аппаратуру и отправился в родные пенаты. Команду переводчиков возглавляла рыжеволосая роскошная девчонка – пятикурсница.
– Смотри какая кукла! – Георгий первым обратил на нее внимание.
– Так подойди! – Романцев был сосредоточен на работе. – После съемок!
– Да нет…
– Старуха, да?
– Нет. Подумаешь, два года… или три. – Пригляделся он к красавице.
– Так не дрейфь! – Саша схватил камеру и оставил друга одного.
После съемок был банкет, АП, толкнул локтем Георгия.
– У тебя в комнате что-нибудь осталось от посылки?
– Чача.
– Не годится. А еще?
– Чурчхела завалялась.
– Идет! Дуй наверх и тащи сюда.
– Зачем?
– Познакомиться хочешь?
Георгий замялся.
– Да что ты, как пареный желудь. Смотри, как это делается…
И Романцев пошел на штурм. Был он в хорошей форме, занимался рукопашным боем, высок и строен, длинные русые волосы ложились на широкие плечи мягкой волной, волевой раздвоенный подбородок украшала открытая улыбка, серые глаза лучились из-под густых бровей. Добрый молодец, да и только!
«Мирей Матье, «Шербургские зонтики»… Белый танец!» – С чувством объявил конферансье.
– Разрешите?
Девушка обернулась и улыбнулась Александру.
– Вы – мне?
– Вам.
– Но объявлен белый танец…
– И?
– И девушка приглашает первой.
– И? – Романцев погрузился в ее зеленые, по-восточному вздернутые к вискам глаза.
– И… я приглашаю вас.
Зазвучал чарующий голос Мирей Матье, и они закружились по просторной зале, мимо жующих студентов, удивленных преподавателей, мимо нарядной елки и растерянного Георгия с чурчхелами в руках.
Девушка смеялась, запрокинув голову, и Саша любовался ее белыми маленькими зубками, ее полными губами и роскошными длинными огненными волосами. Она нарочно встряхивала головой, и воздушные локоны искрились, рассыпаясь по плечам, дурманили, игриво касались его лица и рук, крепко обнимающих талию девушки. Глаза она закрывала и неслась в вихре музыки, доверив себя ему.
– Перевести о чем она поет, можете? – скорее повелел, чем попросил Романцев.
– О, нет, неужели вы не знаете этих прекрасных строчек? Ах, вас этому не учат! – Игриво засмеялась девушка и запела вместе с Матье:
«Целой жизни мало, чтобы ждать тебя,Моя жизнь пропала, если нет тебя,Ты в краю далеком не забудь меня,Где бы ни был ты, я жду тебя!»Романцева охватила дрожь. Он вдруг почувствовал, что никакому Георгию, и никому другому больше не позволит так вот крепко, по-хозяйски, вести ее в танце… Да что там в танце, по жизни! Кружить ее может только он! И Александр закружил, закружил ее так, что все слилось в едином цветном вихре, все исчезло в едином порыве вспыхнувшего чувства. А она хохотала под его руками, быстро-быстро перебирая ножками и цитировала великую сказку Андерсена: «Ах, кружите меня, кружите!»