Уже через час центральный столб был буквально залеплен объявлениями о работе.

Управляющему требовались молодые девушки и парни, торговкам и торговцам, чьи лавки я забила привезенными из столицы товарами, – помощницы и уборщицы; швейной мастерской, куда приехали четыре новые швейные машинки, – желающие научиться швейному делу.

Даже следователь, привезший с собой четырех офицеров, затребовал себе еще людей, дабы распределить их на посты, что стояли при въездах в город да по деревням.

Я его идею не то что одобрила, я была всеми руками и ногами за, потому что о том, что такое закон и порядок, в Жопенье давно позабыли. Стоило не только напомнить людям об их обязанностях и обязательствах, но и убедить их, что они всегда получат защиту на своих землях.

Я хотела, чтобы каждый человек, находящийся под моей властью, был уверен во мне и в своем завтрашнем дне.

Также помощники требовались и привезенным мною целителям. Заняв вместительную лавку на первом этаже двухэтажного дома, господин и госпожа Квакс сразу же повесили вывеску, которую приволокли с собой из столицы.

С этой пожилой парой я познакомилась совершенно случайно буквально вчера. Где они живут, мне рассказал торговец специями, у которого я закупалась оптом. Торговец рассказал мне, что они едва сводят концы с концами, потому что отказываются работать по-новому.

Указом Его Величества с недавнего времени любые болезни должны были исцеляться посредством целительской магии, дабы человек не выпадал на долгие дни, борясь с недугом, но Кваксы были против подобной практики. Они считали, что организм должен вырабатывать иммунитет от болезней, но сделать это можно, только переболев и вылечившись, чему способствовало прописанное лечение. Они к целительской магии в лечении прибегали крайне редко, когда иных вариантов уже не оставалось.

– Правильно срастить перелом? Пожалуйста. Диагностировать болезнь? Без вопросов. Но лечить простуду? – возмущалась госпожа Квакс, разливая чай по миленьким маленьким белым фарфоровым чашечкам. – Увольте! Если мы будем исцелять каждый чих, организм человека перестанет бороться самостоятельно, просто разучится сопротивляться. И кого мы получим? Наши дети лишатся иммунитета, а значит, сопротивления к тяжелым болезням! Да мы вымрем попросту, понимаете?

Если раньше я не придавала значения этому указу короля, то после двухчасовой лекции четы целителей не только прониклась проблемой, но и была всеми лапками на их стороне. В конце концов, природа не зря нам даровала разнообразные растения, которые могли и жар снизить, и успокоить, и раны обеззаразить. Главное, правильно уметь ими пользоваться, и вот для этого моему графству и нужны были компетентные целители.

И не только графству, но и мне лично. Как графине мне полагался замковый целитель, и эту проблему мы решили легко. Кваксы обещали поочередно работать в замке и в целительской лавке, дабы, если невестам станет дурно у нас в гостях, иметь возможность оказать им первую помощь.

А что поделать? Мода на обмороки еще не вышла.

В конце концов к позднему вечеру неприкаянными со мной остались только двое счетоводов. И то потому, что третьего забрал себе градоправитель. Управлению полагался штатный счетовод для сбора налогов и сведения дебета и кредита, а уже самому счетоводу, как и всем остальным, полагалась небольшая квартира прямо в управлении, что лично меня очень радовало.

За этот долгий день я набегалась так, что до замка, чувствую, просто не доползу. Но это лирика.

Стиснув зубы, я и Анабель нашла хорошее рабочее место, имеющее даже квартирку для проживания. Наскоро выстроенный пост у ворот был пригоден не только для работы, хотя и создавался по моей задумке для того, чтобы принимать плату со всех въезжающих в город.

Да-да, одним из счетоводов в моем графстве стала прелестная девушка, выбравшая не ту профессию. И это не я так думала, а бессовестные мужланы, не желающие принимать на работу девушек, закончивших обучение наравне с мужчинами. Я какими-либо стереотипами на этот счет абсолютно не страдала. Для меня было важно, какой передо мной стоит человек и работник.

Показав блондинке домик, что и для меня стал очередным открытием, я оставила ее обустраиваться, а сама наконец-то вернулась в дормез, чтобы отправиться с господином Гаустом в замок.

Господина Фора Гауста – великого счетовода, по моему скромному мнению, – я зазывала к себе всеми правдами и неправдами. Этот пожилой мужчина не нуждался ни в работе, ни в деньгах, ни во внимании. Он давно передал свою столичную контору сыну и теперь отдыхал на старости лет, нянькаясь с внуками, которых у него было немало, но…

Мне мужчина отказать не смог, потому что знал меня с самого детства. В нашем замке, в замке моих родителей, появилось не одно поколение его семьи. Он и его семья служили нам верой и правдой, за что я и позволила себе отпустить Гауста и его семью, как только выяснилось, что опеку надо мной берет корона.

Жалование, которое я выплатила мужчине, несколько опустошив отцовский сейф, превышало все разумные пределы, но я точно знала, что делаю и зачем. Я верила в то, что в столице господин Гауст сможет обустроиться и открыть свою контору, а мне нужен был кто-то, кто будет в относительной близости от меня, кто сможет мне помогать и меня поддерживать. Мне нужен был родной человек, которому я смогла бы доверять.