– В курсе психологии. Это были дневники сновидений, да? Ты встречался со своим куратором в его снах. Принимал разные обличья, летал с ним по сновидениям… Показывал то, что ему нужно увидеть…

– Верно, – в его голосе послышались нотки удивления. – Как умно с твоей стороны.

– В нашу первую встречу ты сказал, что почти не спишь по ночам. Однако ты спал и в ту ночь, когда сбежала Бранвен, и в ночь перед атакой. Тебе пришлось заснуть, чтобы встретиться с куратором.

– Да, Кассандра. Ты права по всем пунктам. Все очень интересно, но ты рассказываешь мне то, что я и так знаю…

– И я поняла, как ты подставил Бранвен. Она ведь просила тебя помочь справиться с ее кошмарами? Ты вошел в ее сны и кое-что узнал. Что она влюблена в Элрин. Я-то думала, в Роана… Но, оказывается, не в него, да?

– Да, – согласился Абеллио. – Трущобная фейри, влюбленная в аристократку. Это было бы мило, если б не было так жалко.

– Ты написал Бранвен записку и назначил тайное свидание той ночью. И сбрызнул конверт духами Элрин. И Бранвен сожгла записку, чтобы никто не узнал.

– Вообще-то я так и написал: записку нужно сжечь, – заметил Абеллио. – Не хотел рисковать.

– А потом ты поскорее уснул, устроил встречу банши с Бранвен и подставил ее. Я не понимаю только, почему она не рассказала про записку на допросах. Это все объяснило бы.

Абеллио протяжно вздохнул:

– Как думаешь, кто ее допрашивал? Я – детектор лжи фейри. Я печально покачал головой в ответ на ее слезливую ложь.

Я скрипнула зубами:

– Как ты узнал, что я последую за ней той ночью?

– Я надеялся, что кто-нибудь так поступит. Эта ночь была самым подходящим моментом для шпиона, чтобы сообщить королю о предстоящем сражении и военном совете.

– Верно… Тогда почему король не арестовал Роана и генералов на военном совете? Зачем весь этот сложный спектакль?

– Затем, отвратительная фертная шлюха, что мы не хотели предотвратить восстание, – усмехнулся Абеллио. – Мы хотели его сокрушить. Жестко разгромить армию мятежников раз и навсегда, чтобы больше никто и никогда не восставал против короля.

Острый приступ паники пронзил грудь. Роан. Что с ним стало? Есть ли хоть малейший шанс, что он еще жив? Я глубоко вздохнула, стараясь не поддаваться страху.

– Понятно… – Мое тело напряглось. Я нахожусь достаточно близко? У меня остался всего один шанс. – Зачем ты здесь, Абеллио?

– Чтобы в последний раз поговорить с сестрой.

Страх ударил меня под дых.

– С кем?

Он рассмеялся – зло, ядовито:

– Такая умная, а этого не поняла?

– Ты сын Рикса? – запинаясь, пролепетала я. – Поэтому и предал нас?

– Рикса? – Абеллио пренебрежительно фыркнул. – Ты правда думаешь, что ты дочь Рикса? С чего ты взяла?

Голова шла кругом. Если не Рикс мой отец, то кто же?

– Подменыш… – Я заикалась, в голове все смешалось. – Чья тогда я дочь? Что случилось с моей матерью? Я слышала, как она кричала… – В моем голосе слышалась истерика.

– Извини, Кассандра, но мне надоела твоя болтовня. Пока, сестричка…

Я бросилась на Абеллио и вцепилась ему в лицо. Он вскрикнул от боли, и я почувствовала кровь под ногтями.

Он ударил меня кулаком по щеке, я растянулась на полу. Абеллио шагнул вперед и пнул меня в живот, выбив воздух из легких.

– Ты об этом пожалеешь, сучка, – прорычал он. – Будешь молить о пощаде, пока я не закончу с тобой.

Он вышел из камеры и захлопнул дверь. Я лежала на полу, пытаясь отдышаться и боясь шевельнуться. По щекам струились слезы. Слова Абеллио вертелись в мозгу, я пыталась ухватить их смысл. Он говорил о Риксе свысока. И все же моя двойняшка-подменыш жила в доме Рикса… Почему? Ему приказали ее забрать? В голове родилась ужасающая мысль…

А пальцы крепче стиснули серебряную ручку Абеллио.

Через несколько часов я услышала за дверью камеры топот, и от страха по спине побежали мурашки. Я напала на Абеллио, и он пообещал в ответ сделать мне больно.

В голове вертелись варианты. Ручку Абеллио (если это та же самая ручка) можно использовать в качестве отражения. Если они оплошают и откроют дверь при свете факела, я исчезну прежде, чем они это поймут. Но если что-то пойдет не так или у меня не хватит сил, они отберут ручку, и я упущу единственный крохотный шанс выбраться отсюда.