Антону приходилось всё чаще и чаще отказываться от «гастрольного чёса» с ребятами. Его отказы напрямую подрывали материальное положение всей команды, и вскоре ему предложили покинуть группу.

– Антон, мы всё понимаем, но и ты пойми нас. В этом месяце мы потеряли три богатых свадьбы и один корпоратив. Прикинь, сколько бабла. У тебя папик, а у нас такого папика нет.

– А кто вам подгонял клиентов? Если бы не отец и его связи, вас никто и не знал бы. А без гитариста вы – ничто, – запальчиво ответил Антон.

Он, безусловно, был прав. Но отец давно не принимал никого участия в жизни сына, о чём ребята не знали, но догадывались. Новый гитарист, которого они нашли в районном молодёжном клубе, оказался и лучше и надёжнее. Жизнь молодого отца семейства начинала тяготить Антона. Времена лёгких заработков кончились. Конкуренция возрастала. Что делать дальше Антон просто не знал. Обращаться за помощью к родителям не хотел. Его уже тошнило от запаха плохо простиранных пелёнок, а в ушах постоянно стоял детский плач.

Из состояния уныния и безысходности его вывел неожиданный визит. Однажды в домик на окраине Рабочего городка посмотреть на подросшего окрепшего малыша заскочила в гости новая подруга Вики. Полногрудая круглолицая Мила весело щебетала за чаем, искоса поглядывая на Антона. Неожиданно речь зашла о её работе. Никита – старший брат Милы занимался поставками мебели из Белоруссии. Первый магазин добротной белорусской мебели, открытый им в городе ещё до развала Союза, приносил солидный доход. Семейное дело расширялось, ему требовались помощники, и Мила предложила Антону подъехать к ним в магазин и обсудить условия возможного сотрудничества. И в этой ситуации положение отца Антона опять сыграло свою решающую роль.

Работа оказалась несложной: Антон объезжал мебельные магазины, заключал договоры на поставки, сопровождал груз из Белоруссии. При такой работе мужа Вика по-прежнему часто оставалась одна, но теперь выбора не было. Антона же такая работа вполне устраивала. У него опять появилось ощущение личной свободы и независимости.

«Меня достала эта нудная пресная жизнь», – думала Ира с ожесточением втыкая вилку в творожную запеканку. Сегодня она отдавала каким-то странным привкусом то ли банана, то ли фруктовой эссенции. Прихлёбывая неудачный десерт второй чашкой чёрного кофе, Ирина раздражённо взглянула на отца, сидевшего напротив.

– Ты не знаешь, с чем запеканка? У неё странный вкус.

– Мама вместо изюма положила туда бананы, – спокойно ответил отец.

– И сахара много, – со звоном бросив вилку на тарелку, Ирина встала из-за стола.

– Бывает. Ты же знаешь, что мама не совсем здорова. Можно простить ей эту оплошность.

«Вечно я всем должна всё прощать», – с непроходящим раздражением подумала Ирина.

– А сок яблочный есть?

– Есть, – ответил отец, – в подполе.

– А-а-а, – разочарованно протянула Ирина.

– Хочешь, достань сама, – предложил отец.

– Мне некогда.

Ни отец, ни мать давно не спрашивали Ирину, куда и зачем она едет даже в этот ранний воскресный час, понимая, что никакого вразумительного ответа не получат, кроме короткого: «Да так, по делам». Она считала, что родителям необязательно знать о её личной жизни вообще, даже если она ехала просто играть с друзьями в теннис.

Это утро было совершенно обычным. На обеденном столе остались стоять грязная чашка с недопитым кофе и турка с подтёками сбежавшей пены. В очередной раз Ирина перебралась к родителям в их просторный загородный дом, потому что затеяла ремонт в своей московской квартире. Сообщить даже об этой мелочи она не сочла нужным, а просто констатировала:

– Я поживу у вас.

– Конечно, – ответила мать, – мы же твоя семья. – На что Ирина скептически скривила губы.

Вскоре Ирина затащила в свою комнату на второй этаж чемодан и кучу пакетов. Раскрытый чемодан с ворохом небрежно сложенных вещей так и стоял посреди комнаты, источая приторный запах её духов.

Отчуждение началось давно. Ещё, учась в МГУ на четвёртом курсе факультета журналистики, Ирина решила перебраться в квартиру, доставшуюся ей от бабушки. Квартира долгое время стояла пустой. Старая мебель, пропахшая лекарствами и специфическим запахом старости, вызывала у Ирины лёгкую ностальгию и одновременно ощущение умиротворения. Не считая роддома, именно отсюда началась её жизнь. Именно сюда принесли этот драгоценный орущий свёрток. Недолгие часы тишины и покоя почитались за счастье. Здесь с бабушкой и дедушкой, любящими её до самозабвения, прошло её детство. Здесь она окончила музыкальную школу, до дверей которой было не больше трёх минут ходьбы.

Сюда же она вернулась и в поисках личной свободы. Блестяще окончив школу, Ира легко поступила на журфак МГУ. Однако в Университете Ирина не проявила всех своих Богом данных способностей, а «заклубилась» по ночным клубам и «тусовкам». Неказистая «хрущёвка» на окраине стала местом сборища её однокурсников. Шумные вечеринки начали беспокоить соседей. И однажды в темноте подъезда её встретила компания местных ребят. В тот раз обошлось, но Ирина испугалась не на шутку. Так перед ней встал вопрос о смене квартиры и переезде в более спокойный и приличный район. Эта окраина ещё с советских времён славилась общежитиями, в которые селили так называемых «лимитчиков» – рабочих из других областей страны, приезжающих в Москву «по рабочему лимиту».