— А вы думали, хотят ли ваши подчиненные погибнуть? Под «дружественным огнем» собственных пушек?

Глаза бывшего террориста, а ныне журналиста смотрят на меня, не мигая. Хороший вопрос.

— Д-думал, Яков С-семеныч. В-вы с-слыхали п-про «К-кодекс б-бусидо»?

— Нет. А что это?

— П-правила ж-жизни и с-смерти с-самурая. Н-наших н-нынешних п-противников и в-врагов. Т-так вот — п-путь с-самурая — э-то с-смерть. Д-даже ес-сли с-самурай ж-жив, он в-все р-равно уж-же м-мертв. Ес-сли к-каждое утро и к-каждый в-вечер т-ы б-будешь гот-товить с-себя к с-смерти и с-сможешь жить т-так, б-будто т-ты уж-же ум-мер, т-ты с-станешь по-под-длинным сам-мураем. Н-ничто н-не п-помешает т-твоей ц-цели.

Соколово-Струнин смотрит на меня с интересом. Кажется, мне удалось его зацепить.

— К-когда в-вы, Я-ков С-семцныч, с-стреляли в м-министра, в-вы ж-же от-давали с-себе от-тчет, ч-что в-вас м-могут п-повесить?

Теперь мой черед смотреть ему прямо в глаза и не мигать.

— Один — ноль, — журналист усмехается. — Я знал, свою цель.

— Я т-тоже.

— Я принимаю ваши извинения, — Соколово-Струнин, хрутит гренком с графским паштетом, — Но обычные люди, а их большинство среди солдат, да и офицеров, любят жизнь и не хотят умирать раньше времени.

— В-война, во-обще, н-неестественное сос-стояние д-для обыч-чного человека. Но б-большую ч-часть с-своей ис-стории челов-вечество в-воюет.

— Тем не менее, есть и периоды длительного мира.

— Н-например?

Соколово-Струнин задумывается.

— Скажем, тридцать пять лет мира после Русско-Турецкой войны и до нынешней войны с Японией.

— В Ев-вроппе, п-пожалуй. Но в к-колониях пос-стоянно кто-то с кем-то воюет. А Л-латинская Ам-мерика? Аз-зия? Ан-нгло-Б-бурская в-война, Ам-мерикано-Ис-спанская за К-кубу и Ф-филипины? Яп-поно-К-китайская?

— Но в Европе-то мир?

Ох уж это мне европоцентрическое мышление!

— М-мир — н-не т-только Ев-вропа.

Приносят луковый суп в горшочках.

Боже, какой запах… И вкус… Никогда не думал, что луковый суп может быть настолько… настолько хорош.

— За что вы воюете, господин ротмистр? Какова ваша цель?

— С-сделать все д-для по-обеды, в-выжить и с-сделать т-так, ч-чтобы в-выжил мак-ксимум мо-моих п-подчинённых.

Журналист усмехается, бровь его саркастично ползет вверх.

— Я напомню, господин ротмистр, что от вашего эскадрона после последнего боя осталось человек пять.

Уел. Неглуп господин террорист, переквалифицировавшийся в террористы.

— Од-дин — од-дин. Н-но н-никто из н-них не с-склонен б-бросать б-бить вра-ага. Ни ка-азак Бу-буденный, по-отерявший в б-бою г-глаз, ни ес-саул Ск-коропадский, ос-ставшийся с од-дной ру-укой.

— Никакая выносливость, никакая физическая сила, никакая стадность и сплоченность массовой борьбы не могут дать перевеса в эпоху скорострельных малокалиберных ружей, машинных пушек, сложных технических устройств на судах, рассыпного строя в сухопутных сражениях, — говорит Яков Семеныч, словно по писанному.

Цитирует, что ли кого?

— Это в-вы с-сформул-лировали?

— Один социал-демократ. Николай Ленин. Вряд ли вы слышали.

— В-владимир Уль-льянов? С-слышал.

Соколово-Струнин удивленно смотрит на меня, не донеся ложку с супом до рта.

— Даже так… Знакомы с его произведениями?

Не столько с самими произведениями, сколько с его бурной деятельностью по свержению самодержавия в нашей истории и переформатирования России… Но Якову Семенычу это знать ни к чему.

Отрицательно мотаю головой.

— Ув-вы…

— А вот что пишут англичане в «Таймс»! — Журналист достает из кармана свернутую газету, находит строки, обведенные карандашом, и принимается цитировать:

— «Когда пришла война, современная война с ее императивным требованием индивидуальной независимости, инициативы и интеллигентности, в русской армии обнаружился их недостаток. Русский солдат, когда он не доведен кровопролитием до брутальности, и когда он трезв, является большим, сильным, добрым ребенком; прекрасным товарищем, но ребенком. Но направляемый образованным и хорошо обученным офицерским корпусом, ведущим солдат разумно и умело, русский солдат может пойти очень далеко».

Он отрывает взгляд от текста:

— На то и был расчет. Куропаткин надеялся на свой офицерский корпус, здесь, под Ляояном тот должен был проявить свои лучшие черты.

— И ч-что н-не так? К-кая в п-понимаю, п-поле б-боя ос-сталось за н-нами?

— Какой ценой? Не будь этой войны, все эти люди могли быть живы: сеять хлеб, строить дома и дороги, продолжать приносит пользу России. Что вообще дает эта война России? Что мы забыли в Маньчжурии?

— А ч-что заб-были здесь яп-понцы?