Марамойки не могли взять в толк — только что ушла одна красотка и вдруг, откуда не возьмись, появилась другая, еще краше. Что он себе позволяет, этот приезжий?

— Я здесь, — предупредила Ева мой вопрос, — чтобы предостеречь тебя от необдуманных решений. Ты, верно, запал на эту певичку? Оставь. Знаешь, кто она?

— Ну, и кто? — вяло поинтересовался я.

— Народная молва утверждает, что Элла Самуиловна Шнеерзон, пассия самого Муслима Магомаева. А его здесь боготворят. Видишь, никто, кроме тебя не пытаеться к ней клеится. Смекаешь, чем это грозит?

— Блин, — сказал я, — мне грустно. Я одинок…

— Одинок? А как же я? — она положила свою узкую кисть на мою руку.

Её ладонь была такой теплой и мягкой, что я затупил на пару секунд и лишь потом вырвал руку и отодвинулся.

— Давай без своих манипуляций!

— Ты меня боишься? — с грустью сказала Ева, убирая руки со стола.

— Просто не хочу, чтоб ты шарилась у меня в голове.

— Да в твоей голове, кто только не пошарился. Пойми дурачок, зачем тебе эти глупые, ограниченные женские существа? Я смогу заменить их всех.

— Хм… — усмехнулся я. — Зачем мне женские существа, это понятно… гормоны-феромоны — инстинкт продолжения рода. А вот зачем тебе их заменять, ни разу не ясно — ты ведь даже не человек.

— А ты — человек? С чего ты это взял? Знаешь, чему я удивляюсь? Какой кретин придумал поставить тебя на эту миссию? Ладно, — махнула она рукой, — не будем разводить дискуссий на ночь глядя. Рекомендую тебе идти спать.

— Иди ты сама, со своей рекомендацией!

Обиделась она или нет (думаю, обиделась), но через секунду её не стало, а шалавы с соседнего столика снова захлопали глазами — куда-то делась очередная красотка, не оставив видимых следов.

А я позвал их к себе за столик. Похоже они только этого и ждали, потому что упорно отфутболивали домогательства потенциальных кавалеров. Углублять отношения с Эллой мне почему-то расхотелось. Не из-за Муслима, конечно, Магомаева. А просто так.

Мы выпивали и закусывали. Вернее, они выпивали и закусывали, а я просто выпивал. На наш столик потянулись деликатесы: осетрина, черная и красная икра, балыки и мидии и еще непонятно что. По-моему, девки заказывали всё меню подряд. И пили, пили, пили… Лопнуть они что ли собрались?

Вокруг нашего столика суетились какие-то посторонние люди. Жрали-пили, жали руки, представлялись, я их тут же забывал. Опять выпивали, опять закусывали. Опять исчезали.

В какой-то момент я оказался лицом к лицу с Эллой. Девушка погладила меня по щеке и сказала:

— Гриша, может, тебе достаточно?

— Нет, Элла! — возразил я её. — Нет ничего от Ленинграда и до самого Баку, что было бы для меня достаточным!

Моих новых знакомых звали Алия, и Оля и я их все время путал, отчего они хохотали как дуры. Ресторан закрывался, и я попытался пригласить их в свой номер. Они вроде бы соглашались, но возникли какие-то непредвиденные обстоятельства… то ли их не пускали, то ли еще что, и мы решили ехать на квартиру к Оле… или к Алие… теперь уже и не вспомню.

А в результате я оказался на какой-то площади, в темноте, один, каким-то образом всеми брошенный, забытый, потерянный.

Как я сюда попал? Куда все делись?

Светил фонарь, один из нескольких.

— Эй, уважаемый! — раздался сзади вкрадчивый голос.

Я обернулся, передо мной стояли двое пацанов лет пятнадцати-шестнадцати.

— Дай денежку.

Я понял, что дело нечисто и огляделся по сторонам. Они выступили из темноты, их было человек двадцать, таких же малолеток, и в руках они держали штакетины от деревянных ящиков.

— Ребята, кончайте, — попытался я урезонить их.

— Со своей мамой кончать будешь, — грубо ответил мне другой малец повыше и замахнулся доской с гвоздями. Я отпрянул, стоящий передо мной паренек, он был самый высокий, достал из кармана тонкий, длинный складной нож-бабочку, и деловито раскрыв его, стал играться.

— Давай, — приказал он, — покажи карманы.

— Карманы, говоришь, а может, хер тебе показать? — спросил его я, судорожно шаря по карманам джинсов.

Блять… пистолет я оставил в номере.

— Что ж вы, все на одного? — услышал я и обернувшись, увидел примерно такого же пацаненка, как и те, что были передо мной. Одет он был в какую-то безразмерную и бесприметную одежку на вырост. Капюшон на голове.

Разочарование, пацан мне даже до плеча не доставал… помощничек тоже мне.

— Чо за обсос? — удивился длинный. — ты откуда взялся? Тебя порезать, что ли, чмо позорное?

— Ты главный? — деловито осведомился пацан. Голос у него был какой-то звонкий и знакомый. Он пошел к длинному и не доходя метра, вдруг прыгнул и с ноги врезал ему в голову. Тот рухнул, как подкошенный, а пацан уже повернулся к другому. Хрясь и второй на земле. Он бил ногами с полуметра дистанции, скача, как на пружинах. Ниндзя, блять, какой-то. За десять секунд, пятеро лежали на асфальте без признаков жизни, а остальные улепетывали, побросав штакетины.