Шрифт:
– Это же чудесно, на самом деле, – улыбается Аня. – Гордей тоже хочет ребёночка, а я пока не готова…
– Ты не хочешь?
– Хочу. Но чуть позже. Через годика два. Но Гордей сегодня взял на руки вашего малыша, и у него было такое поплывшее, трепетное выражение лица… Короче, мне кажется, он задумал стать отцом намного раньше.
– Если ты его любишь, может, стоит поддаться?
– Я подумаю, – вздыхает Аня. – Кстати, вы на свадьбу нашу придёте?
– Я не знаю. Мне сейчас не до праздников.
– Дело твоё, но я бы очень хотела вас видеть.
И так искренне Аня на меня смотрит, что я не могу отказать.
– Мы постараемся быть, – отвечаю, и тут же понимаю, что по привычке ответила «мы», имея в виду себя и мужа.
Да только правда в том, что «нас» больше нет…
Глава 29.
Аня привозит меня обратно. На душе всё ещё тяжело, но истерика отступила. Мы вдоволь наплакались, наговорились и даже немного посмеялись. Аня лёгкая и приятная в общении, но она права, прятаться вечно не получится. У нас со Святом ребёнок, а он не должен расти в нервной, нездоровой обстановке. А значит, надо хотя бы попытаться понять, по какому пути возможно разрешить наш конфликт.
Пока на эту тему у меня идей нет. Развод видится хорошей перспективой для моего душевного спокойствия, но это точно не лучший выход для Богданчика. И пока я в тупике.
Заходим тихонько в квартиру, боясь разбудить ребёнка. Но как только переступаем порог, понимаем, что никто у нас дома не спит.
Переглядываемся с Аней удивлённо и тихонько подходим к приоткрытой двери комнаты, откуда доносятся странные звуки.
– Они что, поют? – округляет глаза Анюта.
Замираем на пороге, прислушиваемся. И невольно прыскаем в кулак от смеха.
Богданчик кружится в электронных качелях, а Свят и Гордей хором поют ему песенку Мамонтёнка из мультика. Получается у них ужасно, но малышу моему нравится. Он как будто подпевает, издавая протяжные звуки: “А-а-а-а” и “У-у-у-у”.
Аня замирает с умилительной улыбкой, глядя, как Гордей держит за ручку Богданчика и старательно вытягивает:
– Меня не пугают ни волны, ни ветер, плыву я к единственной маме на свете.
Отхлёбывает из стакана тёмную жидкость, пьяненько улыбается. И мы понимаем, что они ещё и напились.
– Вы что, пьёте?! – возмущённо делает шаг вперёд Аня. – Вы совсем уже?!
– О, а вот и наши мамочки, – ползёт на коленях Гордей к Ане, обнимает её за талию, утыкаясь лицом в живот. – Иди ко мне на ручки, я соскучился.
– Прекрати, – бьёт она его по рукам. – Вы совсем уже? А как же ребёнок!
– А что ребёнок. Он с нами пил. Ну, у него своя бутылочка, у нас своя, – взмахивает Гордей бутылкой виски. – И это я пил. Ты ж меня бросила, а я скучал, – трётся об Анин живот, как кот. – А Свят кремень! Пару глотков сделал, и всё!
Мне тепло и одновременно больно смотреть на Гордея и Аню. Рада за них, но так щемит сердце от осознания, что между нами с мужем тоже раньше был этот трепет, а сейчас… выжженное поле. Свят смотрит на меня хмуро, молчит. И я молчу.
Мы оба прекрасно понимаем, что сейчас мы проводим наших весёлых гостей, и между нами опять камнем повиснут все наши проблемы.
Так и происходит. Правда, перед этим изрядно захмелевший Гордей успевает взять меня за руки и выдать с искренностью пьяного человека:
– Маш, прости ты этого дурака, а? Он правда раскаивается за все косяки. Это Наташка, змеюка, наворотила. А я всю жизнь смотрел на вас и мечтал, чтобы у меня вот также было. А жил с коброй, лживой и ядовитой. А теперь всё! Теперь у меня вот, сбылась мечта!
Притягивает Аньку в объятия, зажимает её, целует в губы. Аня смеётся, уворачивается.
–Тихо! – командует Гордей. – Терпи, женщина. Я пьяный тебя ещё сильнее люблю. А ты меня любишь? – виснет на Ане.
– Люблю, конечно. Хоть и в шоке от того, как ты напился! И не дыши на меня, от тебя такой ужасный перегар, – морщит нос.
– Малышечка моя, ты меня вези домой, а там я тебя тоже напою, и тогда ты моего перегара не услышишь.
– Опасные ты вещи мне предлагаешь. Можно я у вас останусь? – смеётся Аня.
– Можно, оставайся.
– Ага, щас прям! – разворачивает её на выход Гордей.
И тут же его немного ведёт в сторону, Аня ловит его руку, поправляя траекторию.
– Ага, – вздыхает, – трезвый пьяному не товарищ, а средство передвижения, да, Гордей?
– Э, ты не наговаривай. Я нормально иду. И вообще, я совсем не пьяный. Это просто у Свята вискарь какой-то убойный, да и отдувался я за двоих! Друга спасал, понимаешь?