– Что ты хочешь сказать?
– насторожился он, вопрошающе глядя на дочь.

"Нет! Не могу я сейчас сказать ему правду, она его убьет, - испуганно подумала она и уклончиво ответила:

– Так, одну очень важную вещь. Но сейчас, думаю, этого делать не следует.

– Ладно, тогда не говори, а лучше объясни: почему невнимательна к матери?
– упрекнул ее Степан Алексеевич.
– Так ни разу и не пригласила в Париж. Ведь она, помнится, сыграла не последнюю роль в том, что ты туда попала.

– Потому и не пригласила!
– вспыхнула Надя.
– Это она меня толкнула на брак с Олегом. Из-за нее я порвала с Костиком и потеряла свое счастье! И еще потому...
– сразу погаснув, добавила с горечью: - Что она... очень опустилась...

Степан Алексеевич нахмурился.

– Ты, как дочь, не должна была этого допускать, Наденька! Да чего уж сейчас говорить? Она что, по-прежнему пьет? Все одна?

– Да, папа. Ее из-за этого с заведующих сняли. И все горюет по тому... за которого замуж собиралась...

– Ты, доченька, будь к ней повнимательнее! Мать все же, - укоризненно покачал он красивой головой.

– Вот за что я особенно люблю тебя, папочка. За твою доброту!
– обняв за шею, горячо поцеловала отца Надя.

* * *

Сроки беременности поджимали и по совету врачей Надежде пришлось срочно лечь в больницу, так и не повидавшись с сестрой (Света вот-вот должна была вернуться с гастролей). За хорошую плату в валюте ей предоставили отдельную палату с телефоном, холодильником и даже телевизором.

Света примчалась сразу, как приехала, в тот самый момент, когда все уже было кончено и Надя лежала не зная - радоваться ей или горевать.

– Ну вот, врачи говорят - твоему здоровью, слава Богу, ничего не угрожает, - со счастливой улыбкой поцеловала она сестру.
– Я, конечно, рада, хотя и сейчас не одобряю, что ты на такое решилась..

– Только не морализируй, Светик!
– попросила Надя.
– Тысячи женщин это делают. Ничего особенного...

– Знаю, и все же это - против Божьих законов. Я с теми, кто считает аборт убийством собственного ребенка. Смотри, не пожалей об этом!

– А я уже жалею, сестричка, - грустно призналась Надя.
– Но не потому, как расценивают это церковь и моралисты. Многие, как и я, делают это вынужденно. А потому...
– она запнулась, и на глаза у нее навернулись слезы, - потому...

– Неужели осложнения, Наденька?
– испугалась сестра.

– Да. Прошло у меня все далеко не гладко. Врачи говорят, что вряд ли смогу снова забеременеть. Нужно лечиться - тогда, может быть...

Света со слезами обняла сестру.

– Наденька, дорогая, не верю! Сердцем чувствую - ты сможешь! За что Богу тебя так наказывать? Ты достойна счастья! Не сдавайся, лечись!

– Я и не думаю сдаваться, буду лечиться, - бодрилась Надя.
– И, потом, не в одних детях счастье. Ладно, лучше скажи, как дела у Веры Петровны и моего племянничка? Кстати.
– Пытливо посмотрела на сестру.
– Твоя мама не хочет встретиться с нашим отцом? Ведь он ее, Светочка, очень любит!

– Ты считаешь это уместным? С учетом их прошлых...
– замялась Света, отношений... Да и память о папе... то есть об Иване Кузьмиче... еще свежа.

– А по-моему, пора уже им выяснить эти свои... отношения. Ведь так и вся жизнь пройдет, а они, - Надя бросила на сестру просительный взгляд, просто созданы друг для друга.

Света ей не ответила, и сестры помолчали, занятые своими мыслями, потом Надя сказала:

– Знаешь, о чем я думаю? Нельзя больше скрывать от нашего отца правду! Хочешь или нет, но я наконец открою ему, что ты - его дочь. Это будет только справедливо!

Света наклонилась и поцеловала сестру.

– Делай как знаешь, Наденька! Наверно, ты права...

* * *

И все же в тот свой приезд Надежда так и не решилась сказать отцу правду о Свете, хотя, как никогда, была близка к этому.

Степан Алексеевич отвез дочь из больницы домой на своей машине (знал лишь, что обследовалась там по женской части). Когда его "Жигули"-четверка остановилась у ее дома, Надя предложила:

– Может, зайдешь и хотя бы поздороваешься с мамой? Ну сколько можно враждовать? Давно пора вам установить спокойные, ровные отношения.

– А зачем?
– спокойно возразил отец.
– Это было бы неискренно, а я ненавижу фальшь! Мы - чужие люди и не забыли прошлых обид. Если бы не ты, она бы для меня больше не существовала. Так для кого нам ломать комедию? Думаю, и тебе это не нужно.