Самым сложным для нее стал момент в танце, когда парочки разбивались на два круга. Женщины продолжали идти по кругу в танцевальном шаге, а мужчины уходили в центр помоста, чтобы, сделав несколько прихлопов и притопов, вернуться обратно и снова закружить свою партнершу в танце, найдя ее за секунды среди прочих. Лена всякий раз чувствовала мимолетную панику, когда Рихард оставлял ее на эти короткие секунды. Ей казалось, что они не найдут друг друга среди других танцующих, что она не успеет пройти по кругу, что схватит за руку не того. Однажды она действительно ошиблась, чуть не взяв за руку немецкого солдата, почему-то по форме решив, что это Рихард. И тут уже успела растеряться, осознав, что не видит его среди других мужчин, потеряла его из вида, пока сама кружилась вокруг.

— Я здесь! я нашел тебя, — услышала Лена почти над самым ухом голос Рихарда, и его крепкая рука обхватила ее ладонь, чтобы развернуть и повести ее дальше в танце. И она едва не заплакала от облегчения, что они не потеряли друг друга, что его рука по-прежнему крепко держит ее за талию.

Потом они танцевали вальс, задорную польку и какой-то незнакомый Лене немецкий парный танец, в котором Рихард кружил и кружил ее, пока она не почувствовала, что не держится на ногах.

Нам нужно сделать паузу, — смеясь, сказал Рихард, крепко обнимая Лену, пока вел ее к столику, где ее хорошее настроение мигом улетучилось. Во время их танцев появился еще один сосед по столу — офицер форме СС, чьи русые волосы были так напомажены, что так и блестели в свете электрических лампочек.

— Оберштурмфюрер Фредерик Лурман, — представился он, приветствуя нацистским «Хайль Гитлер!» возвращение за столик Рихарда и Лены. Лена постаралась отвести в сторону взгляд, когда Рихард также выкинул резко руку в ответ. А заняв свое место за столом, не смогла не скосить взгляд на его фуражку с черепом, от вида которого у нее пробежала дрожь по спине. Никогда она не будет спокойно реагировать на эти страшные знаки рода войск. Поэтому ей стоило огромного труда подать эсэсовцу руку, которую тот поднес к губам, когда Рихард назвал ее имя.

К ужасу Лены, Лурман занял место по левую руку от нее, и чтобы поговорить с Рихардом наклонялся в ее сторону, отчего она слышала каждое слово из их разговора. Эсэсовец тоже воевал во Франции по время начала войны, и сначала они обсудили с Рихардом общие места боев на Западе. Затем разговор перешел на Восточный фронт, где Лурман служил под Вязьмой около семи месяцев, выкуривая врагов рейха из лесов и болот оккупированной территории, но вовремя одного из рейдов получил травму и был вынужден перевестись сюда.

— Я, конечно, сопротивлялся, как мог на комиссии, — говорил Лурман. — Но врачи решили, что гонять русских по их лесам я уже не смогу, и лучше мне гонять их здесь от забора к забору. Сколько я написал рапортов! Из них башню, наверное, можно сложить! Но нет! Я должен оставаться здесь, с этими проклятыми русскими свиньями, которые везде, где только появляются, затевают заговор. Если жиды покорно делают то, что ты им говоришь, и смиряются, что они отныне биологический мусор, русские постоянно доставляют хлопот. Ты их вешаешь, стреляешь, травишь собаками, а они никак не поймут, что их судьба отныне работать на износ и не доставлять проблем…

Лена вдруг резко встала из-за стола не в силах больше выносить его монолог, от которого ей вдруг стало дурно.

— Прошу простить, мне нужно удалиться, — проговорила она быстро и отошла от стола в сторону, надеясь затеряться на время и переждать, пока сумеет обуздать терзающий ее гнев и ненависть.

Да, Рихард показал ей совсем другую Германию, какой Лена не ожидала ее увидеть, но это был двуликий Янус, об уродливой половине которого забывать было нельзя.

Но побыть наедине со своими мыслями долго не удалось — спустя несколько минут ее разыскал обеспокоенный Рихард.

— Возвращаемся? — спросил он тихо, и Лена кивнула, радуясь, что он понял ее нежелание сидеть с эсэсовцем за одним столом.

Уйти, не попрощавшись, было бы невежливо, и они вернулись. Фрау Зальтен было принялась уговаривать их остаться, но бургомистр одернул мягко супругу. Лурман же выглядел огорченным и злился, что не смог вырваться раньше в городок.

— Когда еще удастся поговорить с гауптманом люфтваффе в этой глуши. Обещайте, что пообедаете со мной и моими сослуживцами, ведь нам есть что обсудить! Быть может, завтра? Я вас приглашаю. Приедете к нам со своей спутницей, если, конечно, фройлян не побрезгует такой близостью русских свиней. Заверяю вас, в лагере абсолютно безопасно!

— Благодарю вас, — Рихард положил ладонь на руку Лены, лежащую на его согнутом локте. Словно ощутил, как ее снова начинает мутить при этих словах. — Мы завтра с Хеленой уезжаем из Орт-ауф-Заале.

— Быть может, тогда в ваш следующий отпуск, господин гауптман? — не унимался Лурман. — Я слышал, у вашей семьи здесь охотничья усадьба. Вы любите охоту? Мы с сослуживцами частенько охотимся в местных лесах и будем рады разделить с вами это удоволь…

— Если не сложно, не могли бы вы подвезти старика до дома? — перебил вдруг к Лениной радости эсэсовца отец Леонард, с кряхтением поднимаясь на ноги. Было заметно, что ему сложно стоять на больной ноге, и Рихард тут же шагнул к нему, подставляя плечо, чтобы довести до «опеля», припаркованного совсем не близко к этому месту.