Шрифт:
— Что толку говорить об этом сейчас? — устало произнес Иоганн.
— Я хочу, чтобы ты написал Рихарду и напомнил о его долге, — решительно заявила баронесса. — В первый же его отпуск я планирую принимать гостей здесь, в Розенбурге, или на вилле в Далеме [22] . И надеюсь, что он приглядится к тем незамужним девушкам, которые присоединятся к нам на этих приемах.
— Желания Фалько в расчет не идут? — иронично спросил Иоганн.
— Его желания не принесут роду наследников. Ты же знаешь сам. Наш род пресекся, именно когда ты потакал своим желаниям!
22
Фешенебельный район Берлина
Лене пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть от обиды за Иоганна. Баронесса ударила в самое слабое место брата, и Лена понимала это — неоднократно слышала горечь в его голосе, когда тот говорил о том, что так и не успел завести собственных детей до аварии. Видимо, Иоганн не сумел скрыть боль на лице, потому что голос баронессы тут же смягчился:
— Прости, я не хотела…
— Я напишу Фалько о твоем желании, — глухо ответил Иоганн, явно притворяясь, что не услышал ее извинений. — Я уверен, что скоро он получит Дубовые листья [23] , и тогда определенно приедет в Берлин на награждение. Тогда-то ты его и заловишь.
23
Имеется в виду Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями — одна из степеней высшей награды Третьего рейха. Награждался личный состав вермахта и военных партийных организаций, ранее награжденный Рыцарским крестом Железного креста, — за выдающиеся военные заслуги. Для люфтваффе: Первая степень ордена присваивалась (первоначально) по достижении 20 баллов и с каждой новой степенью, по нарастающей. 1 балл — за уничтожение одномоторного самолета, либо добитие поврежденного четырехмоторного самолета, 2 балла — за уничтожение двухмоторного самолета, либо за повреждение четырехмоторного самолета с оставлением им своего строя, 3 балла — за уничтожение четырехмоторного самолета. Все баллы удваивались в ночные боевые полеты.
— Тебе не к лицу подобный тон, Ханке, — заметила с нежностью в голосе баронесса. — И я очень сожалею о том, что сказала тебе. Ты же меня знаешь — язык бежит впереди головы.
Некоторое время в соседней комнате стояла тишина, и Лена даже дыхание затаила, боясь выдать свое присутствие. Потом баронесса произнесла:
— Я решила ехать в Берлин на праздник. Проверю заодно, как следят за виллой в мое отсутствие. Посмотрю, кто остался на лето в столице и не испугался налетов.
— Не выдай своего матримониального интереса, — шутливо сказал Иоганн. Судя по тону его голоса, он уже забыл и простил обиду на сестру. — Иначе они все решат, что с Фалько что-то не так, и ты побыстрее торопишься его пристроить.
— Это неудивительно по нынешним временам, — с грустью заметила баронесса. — Ты помнишь мальчиков фон Крамм?
— Кто же не помнит Готфрида [24] ? Поистине говорят, что у славы две стороны, как у медали.
— Ханке! — укоризненно произнесла женщина. — Так вот, мне написала Герти, что младший мальчик фон Крамм пропал без вести на Восточном фронте в начале года. Бедная Ютта! Она потеряла еще одного сына. Это просто ужасно!
— Война всегда ужасна, Анни. Мы уже переживали это, помнишь?
24
Готфрид фон Крамм — немецкий теннисист, один из ведущих теннисистов мира в середине 1930-х гг. (в том числе вторая ракетка мира среди любителей в 1936 и 1937 гг.), представитель старой имперской аристократии Германии. В 1938 г. фон Крамм был арестован и приговорен к году тюремного заключения за мужеложство, невзирая на семейные связи, международные протесты и заступничество Геринга.
— Именно поэтому я не перенесу еще одной потери, Ханке. У Ютты осталось из семи пятеро мальчиков. А если я потеряю Ритца, то потеряю все!
— Ну-ну, будет! — ласково проговорил Иоганн. — Все будет хорошо. Не думай об этом. Езжай в Берлин на праздник и развейся! Деревня — это прекрасно, но разве баронесса фон Ренбек не должна блистать на столичных приемах?
— Ах, Ханке, я уже совсем не та, что была раньше!
— Да и Берлин уже совсем не тот, — заметил Иоганн в ответ. — Ты едешь?
— Если только ты не будешь тосковать здесь один, — проговорила баронесса, а потом добавила: — Я выеду завтра. Из-за бомбардировок поезда так плохо ходят…
Тем же вечером, готовясь ко сну, Лена предупредила Катерину, что выбрала день. Катя была явно обеспокоена столь близкой датой побега, но заверила подругу, что попробует украсть что-то из продуктов им в дорогу.
— И Янина, — напомнила Катерина Лене. — Она тож тикает с нами.
— Хорошо, значит, бежим все вместе, — согласилась та, с трудом сдерживая свое нетерпение. Теперь, когда все решилось, у нее словно гора с плеч свалилась. Стало намного легче при одной только мысли, что она вернется домой, к маме.
Баронесса уехала, как и обещала в разговоре с Иоганном, на следующий день. Войтек по такому случаю выгнал из гаража блестящий черный автомобиль, вид которого напомнил Лене о былых днях в Минске, когда на похожей автомашине с шофером Соболевых ездили на дачу.
«Потерпи, моя хорошая, — обратилась она мысленно к маме. — Совсем скоро я буду с тобой»
После отъезда хозяйки Розенбурга атмосфера в замке немного изменилась. Фрау Биргит заметно расслабилась, перестала выглядеть жесткой и внимательной надзирательницей, какой казалась девушкам прежде. На ужин она даже позволила Айке достать из погреба бутылку наливки, которую разлили всем, кроме русских работниц и Руди. Алкоголь развязал языки и заставил щеки заалеть, отчего даже Биргит стала выглядеть совсем иначе — мягче и добрее. Она даже шутила и подначивала мужа рассказывать забавные истории и анекдоты, отчего немцы за столом так и покатывались со смеху. Даже Войтек улыбался несколько раз. Только русские сидели отстраненно от всей компании — Янина и Катя не понимали почти ни слова, а Лена не вслушивалась, обдумывая предстоящий побег.
— Ты хорошая девушка, — неожиданно после ужина сказала Биргит Лене, когда та убирала со стола посуду. — Только своенравная очень. Не доведет тебя это до добра. Иногда стоит уступить, понимаешь? Иначе никак…
Алкоголь развязал язык и без того болтливой Урсуле, не давая Лене даже свободной минуты обдумать странное поведение Биргит. Эрнст, муж молодой немки, служивший в артиллерии на Восточном фронте, прислал посылку, и Урсуле не терпелось похвастать подарками перед соседкой по спальне.