Дверь скрипнула, и на пороге появился мужчина средних лет. Седой, осунувшийся, но лицо приятное.

— Рустам? А Настеньку я сам отвел в школу. Вы проходите. Кора, на место!

Собака метнула в нас недобрый взгляд и оскалилась, но отступила.

Мужчина впустил в дом и запер собаку в комнатке. Я сразу же заметил расположение этих комнат. Кухня, в которую мы попали из тамбура, была выше других помещений.

— Интерьером любуешься? — мужчина усмехнулся и достал из холодильника бутылку водки. — Плеснуть?

— За рулем, — спокойно ответил. — Не расскажите нам всю ситуацию с долгами? Как это произошло? Когда? Связано ли это с гибелью вашего сына?

Почему-то не хотелось оставаться в этой квартире. Уютно и тепло и как-то тоскливо. Потому решил не тянуть с разговорами. Но странным было другое. Одна часть меня хотела уйти прямо сейчас, а вторая словно шептала: останься.

— Дима погиб не из-за этого, — глаза мужчины покраснели, но он не заплакал. — Это случилось, когда он забирал Настю из кружка. Она все видела, потому стала злой. Раньше послушной была, ласковой. Любила во дворе с девчонками сидеть. А сейчас словно подменили.

Мужчина сглотнул и опустил глаза, слегка прищурив их. Видно было, что дочь для него не просто слово.

— Вы ее сильно любите, — я не спрашивал, утверждал.

— Всегда о дочери мечтал, — ответил отец девочки. — Я Саша, — вдруг вспомнил, что не представился, и протянул мне руку.

— Дима, — пожал руку мужчине. — А можно взглянуть на ее комнату? — сам не знаю, зачем спросил и почему хотел видеть, как живет девчонка.

— Да, конечно. Пройдешь через гостиную, сразу в нашу спальню, а там и ее комната. Мы эту квартиру из двух делали. Выкупили у соседки вот эту часть, где кухня и комната Димы. — он указал на дверь, за которой притаилась огромная немецкая овчарка. — Его не стало, и в доме так тоскливо. Как будто из квартиры жизнь ушла. Настенька раньше на фортепиано играла. Много чем увлекалась, а теперь ей ничего не интересно. Ходит только в школу, а после сидит в своей спальне. Тихо так, как мышка.

Вот что именно я почувствовал. Ту самую тоску и боль этой семьи. Они мне чужие, но их одиночество и дикая боль ощущалась как своя собственная.

Оставив Рустама с Александром на кухне, я, словно заколдованный, спустился по двум ступенькам в гостиную.

Красивая мебель, телевизор, дорогая люстра и ковры. Один на стене, другой на полу. Два окна с белой тюлью. Уютно, светло. Дальше шла родительская спальня. Расположение комнат реально странное, как лабиринт, но крошечный.

Тут был раскладной диван и шкаф. Обычная проходная комнатка. Узкая, как купе.

Следом комната Насти. Побольше родительской, но без окон. Темно, как в склепе, и холодно. До костей пробрало. Хотя стоял напольный обогреватель, и я понимал, что этот холод скорее выдуман. Это и есть та самая тоска. Она ощущалась повсюду.

Но квартира была действительно необычной и мебель довольно дорогая. Видно, что обставляли с любовью. Вот потому-то этот Рыжий глаз на нее и положил.

У входа в комнату немного замялся. Входить или не стоит? Что я хочу там увидеть? Девчонку? Так она в школе.

Нащупал выключатель и надавил. В помещении зажегся свет. Тут все было как-то по-другому. На полу тонкий полосатый палас. Обои с золотистыми цветами. Трюмо с тонной косметики, но, скорее всего, принадлежащей хозяйке дома, а не Насте.

Небольшой раскладной диван застелен пледом в крупную клетку. Напротив, нечто напоминающее старый буфет. Губы растянулись в улыбке, когда увидел, что именно стоит за стеклом. Игрушки. Резиновые коты, герои мультфильмов. На полу домик для Барби и куклы. Но все покрыто пылью. Видно, что девочка больше не играет в них. Выросла.

На диване книга. Протянул руку и снова улыбнулся. Не роман и не сказки. Учебник по химии за восьмой класс. Неужели ей больше не интересно жить? Как-то грустно. На подушке сложена пижама. Аккуратно так.

Полистал странички учебника и увидел фото. Настя обнимает покойного брата и улыбается. Широко так. Даже на этом фото я рассмотрел глаза. Красивые, большие, карие с золотистыми вкраплениями. А главное — живые! Не такие, какими она смотрела тогда на кладбище куда-то в пустоту.

Захотелось прикрыть эту девочку собой от жестокого мира. Спрятать ото всех и показать, что жизнь продолжается. Но кто она мне? Никто.

Тряхнул головой и вышел из комнаты. На кухне Рустам практически устроил допрос отцу покойного парня.

— То есть ваша жена приехала продать валюту, и ее кинули? Я правильно понял? И деньги были не только ваши?

— Именно так, — горько усмехнулся мужчина. — И черт с ней, с квартирой. Они звонят постоянно. Угрожают сделать что-то с Настей. Вот чего боимся.

— А ей четырнадцать? — я решил влезть в разговор.

— Пятнадцать. В октябре шестнадцать будет. Мы нашли покупателей на квартиру и на мою машинку. У жены мать живет в трешке одна. Переедем к ней. Ищем дом для собаки. Теща наотрез отказывается принимать у себя зверюгу. А Настюшка без собаки ни куда. Ее Димка щенком принес. Вырастил, воспитал.