Она двигается на нём, сначала вообще не понимая, как правильно это делать — неровно, сбивась с нужного темпа, заставляя Илью тихо шипеть. Её тонкие пальчики упирались ему в грудь, сжимаются нервно, неловко. Боже, она же совсем невинна. А Илья теперь чувствует себя чёртовым соблазнителем.

— Не бойся двигаться быстрее, пташка. Если мне будет больно, я скажу, — он подбадривающе скользнул пальцами от коленей к её бёдрам и обратно, и это, кажется, сработало.

Обзаведясь уверенностью, Адалин задвигалась чуть быстрее. А когда поняла, что чтобы она не сделала, грудь Ильи будет вздыматься чаще, а стон подкатывать к горлу, даже вошла во вкус. И Стрелецкий был совсем не против — ему нравилась такая Ада. С растрёпанными светлыми волосами, которые рассыпались по её плечам, спине и груди. Совершенно обнажённая, сидящая на нём. Громко вздыхающая, практически стонущая. Даже в полумраке комнаты из-под полуприкрытых глаз Илья мог различить пылающие огонь в её карих глазах.

Пальцы Стрелецкого от бедра поднимаются выше, к животу, по линии рёбер, прямо под левую грудь француженки. Он очерчивает это место самыми подушечками, и греховно думает, что с радостью набил бы ей на этом месте что-нибудь. Пташку, держащую в клюве веточку лаванды.

Он поднимает глаза на её лицо, на прикрытые глаза, чуть откинутую в бок голову. Ада устала с непривычки, но Илья это исправит как-нибудь потом. Сейчас ему было не до этого.

— Поберегись, пташка, — чуть громче шёпота добавляет он, слегка щипая её за кожу под грудью.

Чтобы в следующую секунду, мягко придерживая её, уронить животом на мягкое одеяло постели. Адалин, видно не сразу поняла, что произошло. Только и успела, что упереться локтями, приподняться и посмотреть за спину, как Илья почти тут же навис над ней. Скользнул пальцами по животу, подтянул ближе к себе, заставляя выгнуться в пояснице, второй рукой упираясь по правую от её тела сторону.

— Советую, пристегнуть ремни, — игриво шепчет он ей в ухо, улыбаясь слишком по лисьему, чтобы его попытки можно было счесть за удовлетворения собственных потребностей.

Смех Адалин не успевает прокатиться по комнате, как тут же сменяется протяжным стоном. Стрелецкий выпрямляется, слишком довольный собой. Двигается, пока локотки Ады не подогнутся, пока она не упрётся лбом в сомкнутый замок своих пальцев, пока не будет кусать губы до крови, пока не будет шептать его имя, смешанное с «renard ruse». Пока её тело не застрясётся мелкой дрожью, не покроется мурашками от подступившего оргазма. Пока сам он не склонится над ней, приоткрывая рот от пронзающего тела острого удовольствия.

Ведь дело было не в сексе — не в самом процессе. Дело было в Адалин, так громко дышащей под ним, жадно глотающей воздух своим ртом. Она наверняка, раскраснелась, засмущалась. Стрелецкому не нужно было включать свет в комнате, чтобы представить этот цвет.

Коленки француженки дрожат, подгибаются, когда её тело полностью падает под Ильёй на нагретые ими простыни. Он улыбается — не закрывает глаза, потому что не смотреть на неё просто нельзя. С трудом переносит вес своего тела на левую руку, чтобы правой убрать в сторону светлые волосы, прилипшие к взмокшей спине. Склониться, прижаться губами к тонким лопаткам и собрать солёный пот. Мелкой гроздью поцелуев добраться до шеи. Под тихое хихиканье Ады, поцеловать её практически в губы, мазнуть кончиком носа по щеке.

— Да у вас, мисс Адалин, все задатки руководителя, — шепчет он ей в ухо, пока Адалин вытягивается на кровати, а Илья поднимается на ноги, с большой неохотой расставаясь с теплом её тела. — Или наездницы. Что тебе больше нравится?

— Ммм, на лисах никто верхом не ездит, а на жеребца ты не очень уж похож, — лениво тянет Адалин.

Илья улыбается так, что щёки болят. Выбрасывая презерватив, он с большой охотой возвращается в постель, только теперь ложится не поверх Ады, а рядом с ней. Поворачивает голову в сторону и скользят по ней глазами уже не с похотью и не с животной страстью, а больше с нежностью. Адалин же складывает перед собой руки, кладя на них щёку так, чтобы её глаза были обращены к нему.

— Поделитесь ощущениями, мисс Адалин? — лукаво улыбается он.

— Ммм, — она задумчиво поджимает губы, возводит глаза к небу, а потом мелодично, почти нараспев говорит. — C’etait tellement chaud que je ne sens pas le bout de mes orteils. Mes genoux tremblent et je doute meme que je puisse me relever maintenant. Mais c’etait tellement bien que je l’aurais repete une fois de plus. Ou deux.

Илья вскидывает брови, смотря в хитро поблёскивающие карие глаза напротив.

— Что? — шепчет он, едва не смеясь. — Я ни черта не понял же.

— Ну мы же не договаривались о том, на каком языке я буду тебе это говорить, — Адалин улыбается.

Так светло, так наивно, что Илья не может сдержать резкого порыва поддаться вперёд, скользнуть пальцами по рёбрам француженки, и заставить её хохотать, шутливо отбиваться, брыкаться, пока он прижимает её к себе, не желая отпускать ни на минуту.

Но когда трель телефонного звонка разрывает их маленькую идиллию, ему приходится разомкнуть тиски своих пальцев, дать Адалин выскользнуть из их постели. Илья заваливается на бок, наблюдая за тем, как её тело удаляется в сторону рюкзака, как она роется в нём, достаёт светящийся гаджет и прикладывает его к уху. Он вслушивается в её голос — весёлый, немного хриплый.