Заключенные оказались не из разговорчивых. Каждый воспринимал выпавшую долю как личное горе. Объединялись они лишь затем, чтоб поскорее сбросить с себя тягостную ношу. Они утратили жизнь задолго до момента собственной смерти.

Альдред пронаблюдал за ними некоторое время, не решаясь идти дальше. Думал – долго и натужно. Сознание без спроса потянулось преподнести ему тошнотворную ассоциацию. И действительно, между ним и заключенными было немало общего.

Прежним, во всяком случае.

Сам труд их многое говорил о судьбе любого человека в Равновесном Мире. Каждый здесь – просто одно из звеньев, что складывается в цепь, которая удерживает Западный Аштум от краха.

Роли строго распределены, и каждый живущий рожден, чтобы умереть. Крестьянин подневолен и обречен вспахивать поле ради хлеба для себя и своего господина. Это залог его существования и какого-никакого благоденствия.

Даже короли – и те не баловни судьбы ни разу. Сколько бы венценосец ни испробовал женщин, сколько бы ни сожрал и ни выпил, рано или поздно ему придется ответить. Оправдать своё положение – или сгинуть, обрекая землю на порабощение более прытким соседом. Принцип до безобразия прост: сильный крепчает за счет слабого.

Не имея на руках гарантий, лимита тянется к Священной Инквизиции за вторым шансом на жизнь. Вполне достаточно, чтобы попасть в кабалу. Мало кто доживает до свободы, и мало кто пожинает плоды своих боевых заслуг и физических потерь. Шанс жить – он один важен, и плевать, что приходится постоянно балансировать на лезвии ножа, игнорировать дыхание смерти в затылок.

Флэй прочитал закономерность, по которой выстраивался порочный круг баланса. Гением его это не делало, даром что сам Киаф Снов чувствовал себя победителем. Хотя бы наполовину. В конце концов, он всё-таки добился желанной свободы. Ещё бы понял, как ей правильно распорядиться.

Подсознательно, сколько ни врал бы себе, он тяготел к неволе. В неволе, обязательствах, обременительной цели Альдред пытался обрести свободу в извращенном её понимании. Так сохранялось Равновесие, выстраиваемое вокруг него.

От чего бежал, к тому и приходит. И так по кругу. Ведь человеку всегда мало.

Мало и Киафу Снов.

Чувствуя, что философия вот-вот выбьет у него почву из-под ног, Флэй покачал головой. Миновала всего секунда прозрения. Ещё бы чуть-чуть, и он, раздраконив самого себя, попросту не выдержал бы. Не созрел он до далёких перспектив, как ни крути.

Просто-напросто на некоторые вопросы не стоит искать ответы.

Даже ради Порядка.

Порой лучше и дальше тонуть в Хаосе.

– Шаг в шаг, – отдал команду Альдред, возомнив себя заправским командиром.

Из одиночек лидеры получаются отвратные: нет сочувствия коллективу. Но Джада предпочла подчиниться. Ей хотелось всеми правдами и неправдами снова увидеть свет солнца, вкусить ларданский воздух.

Спутники обходили рудник по краю, теряясь в галереях, по которым сновали дозорные. Нейтрализовать их теперь значило подставиться под удар на ровном месте. Тагернских бойцов здесь стояло валом: кто погонял бедолаг плетью, кто следил, чтоб никто не отлынивал. Один заключенный, тощий, как жердь, повалился без сил. Добили, чтоб не мучился, из пистолета. Хлопок заставил воришек понервничать.

Только их. Остальные плевать хотели.

От часовых Альдред и Джада прятались в тёмных переходах, что сходились в место добычи руды, либо же в природных углублениях, где позволяла комплекция. Раз уж доспехами они не лязгали, никто и не подумал бы, что в копях ошиваются посторонние.

В невидимости крылось их преимущество.

Мало-помалу они добрались до нужного поворота и уперлись в пещеру, где располагались общие на всех запасы провизии и спиртного. Курятники и свинарники обустроили в прямо противоположном углу копий.

– Бери, что сытнее, – предупреждал Альдред, сразу принимаясь за дело. Он напоминал пса, что сорвался с цепи. – Много унести всё равно не сможем.

Джаде дважды повторять было без нужды. Вряд ли она пережила бы и дня на Клыках, но кое-что смыслила в пищевой ценности. Галеты гребла, ни о чём не думая. Туда же, в сумку, спешно клала свертки с солониной. Сыр не стала брать: заплесневеет по пути – к гадалке не ходи. Прибрала к рукам небольшой мешочек соли – просто на всякий случай. Пристегнула к поясу пару бурдюков с вином. Наполнила из бочки свою флягу под завязку: по дороге, быть может, ещё встретится вода, чтоб развести вместе.

А тем временем Альдред укладывал в походную суму сырокопченые колбасы, вяленые брюшки лосося, где имелся хоть какой-то питательный жир. Взял медовые шарики из тыквенных семечек и орехов, даром что последние скоро бы начали ему сниться в страшных снах. Игнорировать их было нельзя – пищевая ценность превыше вкусовых предпочтений.

Если бы имел право выбирать, Флэй с удовольствием бы поел обыкновенной человеческой еды. Он скучал по кашам на молоке с изюмом и курагой, отварной говядине, бараньей похлебке, свежим томатам и сладком перце, белом хлебе, свежевыловленной рыбе на углях, по яблочному пирогу и треугольничках с куриным филе бедра. Поесть был не дурак, если в Город с сестрой Кайей захаживали.