Егор Саныч вспотел.

Он думал о своём подлоге, думал о Кирилле Шорохове, которого он скрывает здесь под чужой фамилией, скрывает ото всех, даже от его родителей (Егор Саныч опасался сообщать об этом даже Любаше, хоть и понимал, что она наверняка сходит с ума по сыну), и пытался убедить себя, что всё это ложная тревога, что у страха глаза велики, и не такая уже важная птица этот парнишка Шорохов… но интуиция сигналила об обратном, а когда человек, стоявший у регистратуры, достал планшет, Ковальков совсем напрягся. Планшеты в Башне были далеко не у всех, и, значит, это не рядовой военный, но тогда кто он?

Егор Саныч торопливо вытер проступившую на лбу испарину. Военный уже отошёл от регистратуры, его ровная и прямая спина маячила вдали больничного коридора, а Ковальков всё ещё не мог сдвинуться с места, он словно прирос к полу. Наконец он собрал волю в кулак и приблизился к регистратуре, чувствуя, как подрагивают и подламываются в коленях ноги.

— Дашенька, — Егор Саныч не без труда вспомнил имя дежурившей девушки. — Доброе утро. Мне бы историю болезни Проворова.

— Проводова, — поправила его Дашенька и улыбнулась. Ковальков отметил, что улыбка у девушки вышла несколько натянутой. — Минуточку…

Пока она, отвернувшись, рылась в стеллаже, находящемся сзади от неё, Егор Саныч пытался рассмотреть журнал, который лежал на столе и был открыт на дате… на той самой дате, когда в больницу доставили Шорохова.

— Вот, пожалуйста, — Даша протянула ему папку.

— Спасибо. Дашенька, а что это за мужчина тут только что с тобой разговаривал?

— Это же сам… начальник службы безопасности. — девушка инстинктивно подалась чуть ближе к Егор Санычу и понизила голос. — Слышали, по общей связи передавали, что теперь есть служба безопасности, и каждый должен оказывать ей содействие. А этот — самый главный. Караев его фамилия.

— Караев? — переспросил Егор Саныч. — А что ему у нас вдруг понадобилось?

Он старался говорить ровно, словно с его стороны это было не более, чем праздное любопытство. Кажется, медсестра ничего не заметила.

— Спрашивал про пациентов, которых доставляли неделю назад. Велел дать ему посмотреть журнал, а потом спросил про Веселова.

— Про Веселова? — внутри Ковалькова всё оборвалось. — Почему про Веселова?

— Я не знаю, — Дашино круглое лицо стало слегка растерянным и печальным, как будто её огорчало то, что она не может помочь старому доктору. — Но он попросил все данные на этого Веселова. Адрес, место работы.

— И ты дала?

— Конечно. А разве не должна была? Он же начальник службы безопасности.

— Нет-нет, всё нормально, — Егор Саныч оторвался от стойки. В голове гудело, а ноги дребезжали, словно он только что пробежал марафон на время. — Всё нормально, Дашенька. Ты всё правильно сделала. Всё правильно…

***

— Егор Саныч! Егор Саныч! — навстречу Ковалькову кинулась медсестра Лиля. На её лице было написано крайнее возмущение. — Вы скажите ему!

— Успокойся, Лиля. Что и кому я должен сказать?

Егор Саныч не помнил, как он добрался до своего отделения. Ему казалось, что он бежал, хотя на самом деле от волнения он едва переставлял гудящие и дрожащие ноги, которые и теперь его не слушались, и ему, чтобы не упасть, даже пришлось привалиться к дверному косяку сестринской, куда он зашёл, сам не зная зачем.

— Да Веселову этому вашему. Знаете, где я его застала? Тут, у поста! Он рылся в шкафу, где документы и вещи пациентов хранятся. Я только на минуточку отошла, и он… А если там что-то пропадёт?

— Не переживай, Лиля. Я всё улажу. Не волнуйся.

Кое-как отлепившись от косяка, Егор Саныч вышел из сестринской и зашаркал по направлению к палате.

Кирилл сидел на своей койке, бледный и напряжённый. Увидев входящего врача, бросил короткий упрямый взгляд и снова уставился перед собой, всем своим видом показывая, что разговаривать он не намерен.

Егор Саныч прошёл внутрь, взял стул, подтолкнул его к кровати Кирилла и устало опустился на него. Хорошо, что в палате сейчас, кроме Кирилла, никого не было, наверно, остальные были на процедурах, а, может, и в столовой — время было обеденное.

— Ну и что ты себе позволяешь? — Егор Саныч взглянул на Кирилла. Побои с его лица уже почти сошли, организм молодой, здоровый, на парне всё заживает, как на собаке. Трещины в ребре, пожалуй, болят, но разве этот упрямец признается. — Ты зачем на пост полез? Я же просил тебя, Кирилл. Что там тебе понадобилось?

— Пропуск, — карие глаза Кирилла гневно сверкнули. — Мне нужен пропуск. Если вы не хотите меня выписать, то я сам… сам уйду. Вы вообще не имеете никакого права меня тут держать. Я уже здоров.