Сильный запах гари они почувствовали еще на удалении от аэродрома. Ворота были распахнуты настежь, шлагбаум поднят, и в ворота въезжал грузовой автомобиль с тентом, который въехав на территорию, остановился, и из него посыпались солдаты с шанцевым инструментом. На самой середине взлетно-посадочной полосы виднелась груда обгоревшей техники, которая продолжала дымиться. Рядом стояли две пожарные машины, пеногоны, по-видимому, продолжая проливку.

На территории аэродрома, параллельно взлетно-посадочной полосе, не менее роты солдат что-то копали, трамбовали, переносили носилками грунт, несколько человек махали косами. Возле караульного помещения, на табурете, сидел солдат, которому перевязывали руки. Скорее всего, ему удалось вырваться из очага пламени. Было видно, что у солдата обгорели волосы, и было закопченное лицо. И над всем этим развернувшимся театром витал удушливый запах сгоревшей техники и органики.

В начале взлетно-посадочной полосы можно было рассмотреть тучную фигуру Геринга. Несмотря на прохладную погоду, его китель был распахнут, а фуражка сдвинута набекрень. Геринг, энергично махая руками, давал какие-то указания стоящему рядом офицеру.

Часовой, стоящий у шлагбаума, увидев подъезжающие незнакомые автомобили, начал закрывать шлагбаум, но из переднего автомобиля, в котором ехала охрана, выскочил офицер и что-то пояснил часовому. Тот свистком вызвал офицера аэродромной охраны, который, разобравшись в ситуации, стремглав бросился к автомобилю фюрера, отдал честь, поедая глазами своего кумира, и замер по стойке смирно.

— Позовите сюда Геринга, — распорядился фюрер.

— Мой фюрер! — воскликнул подошедший быстрым шагом Геринг. — Вы здесь? Что случилось?

— Это я вас спрашиваю, Геринг, что случилось? За время поездки фюрер оправился от удара и к нему вернулись его самообладание и властность. — Что здесь происходит? Что, мой любимый аэродром разбомбили? Почему над Берлином летают вражеские самолеты? Как вы это допустили? И что это делают мои солдаты? Копают картошку? Вы что, устроили здесь ферму? Отвечайте!

— Все не так, мой фюрер, я вам сейчас все объясню. Во-первых, солдаты оборудуют грунтовую взлетно-посадочную полосу, так как бетонная полоса пришла в негодность. Они работают очень усердно, и примерно через час полоса будет готова.

— Что, бетонная полоса пришла в негодность? Этого не может быть! Если вы помните, я присутствовал при ее закладке, и меня уверяли, что использован стратегический бетон, что это будет лучшая полоса в Европе, и она будет служить не менее пятидесяти лет. Как такое могло случиться?

— Я прошу вас только выслушать меня. Когда посты наблюдения обнаружили, что в небе над Берлином летают вражеские самолеты, на аэродром поступила команда направить истребители на перехват. В это время на дежурстве находились ваши любимые летчики, «Пилот А» и «Пилот В», как вы их всегда называли. Вы же знаете, что они были настоящими асами, и всегда шли на взлет парой, с дистанцией в несколько метров, в нарушение всех инструкций, не дожидаясь, пока ведущий освободит взлетную полосу.

Геринг передохнул, и продолжил: — Таким образом, они становились полноценным звеном сразу после взлета, и могли прикрывать друг друга. Они так поступили и в этот раз. Но когда ведущий самолет при разбеге достиг середины взлетной полосы, он неожиданно остановился, и встал на дыбы. Вы же понимаете, винт ударил по бетону, посыпалась куча искр, а ведомый самолет врезался в него. У них были полные баки, полный боекомплект… Они сгорели заживо. Упокой Господь их души…

— Сначала все подумали, что на истребителе случайно сработали тормоза, но вон тот парень, — Геринг показал в сторону сидящего на табурете парня, которого перевязывали, — четко видел, что шасси истребителя просто провалились в бетон. Он стал об этом рассказывать, но ему никто не поверил, тогда он, не обращая внимания на пожар, подобрался туда, и обнаружил, что бетон в том месте превратился в жидкую грязь. Он даже набрал кусок этой грязи в свою пилотку… Обгорел, бедняга, правда, при этом. В любом случае, он молодец. Вы сами можете его расспросить и посмотреть… Да, вчера полеты выполнялись до позднего вечера, и с полосой все было нормально, а сегодня утром… вот такое ЧП.

— Да спрошу и посмотрю… позже, — отозвался фюрер. — Вы что же, Геринг, хотите сказать, что под покровом ночи кто-то выдолбил канаву поперек бетонной полосы, и заполнил ее грязью?

— Нет, это невозможно, мой фюрер. Аэродром, в особенности ангары и взлетная полоса, тщательно охраняются. По периметру и вдоль полосы постоянно ходят караульные с собаками, ограждение оснащено тревожной сигнализацией, в ночное время вся территория систематически освещается прожекторами. И, чтобы выдолбить этот бетон, нужен мощный компрессор, отбойные молотки, бригада рабочих. Нет, это просто невозможно. Любое несанкционированное движение на взлетно-посадочной полосе в ночное время было бы немедленно пресечено.

— Тогда, Геринг, остается только вариант, что русские прилетели на своем ковре-самолете и полили взлетную полосу «мертвой водой». Теперь, Геринг, вам остается только попросить их прилететь еще раз с «живой водой», чтобы оживить моих любимых пилотов. Неплохая сказочка, а?

Геринг замер с открытым ртом, восхищенно смотря на фюрера. — А ведь верно, точно, это единственный вариант, — пробормотал он. — Прилетели — он же бесшумный — вылили — улетели. Вы, мой фюрер, как всегда, зрите в корень любой проблемы. Да, вот что еще я не успел вам рассказать. Организованы полномасштабные оперативно-розыскные мероприятия. К ним привлечены работники контрразведки и лучшие оперативники сыскной полиции. Они опрашивают всех сотрудников аэродрома, и прежде всего тех, кто был на посту в ночное время, проверяют записи в оперативных журналах и все такое. Мне уже доложили, что осмотрено внешнее ограждение аэродрома, но никаких попыток проникновения на территорию не обнаружено. Никаких следов за ограждением также не обнаружено. Сейчас проводится осмотр прилегающей к аэродрому территории, а также опрос местных жителей в ближайших населенных пунктах.