Ну что сказать, с маслом получилось очень неплохо, особенно с водяной очисткой неплохо. Настолько неплохо, что в уезда (и, по моему, в трех или четырех соседних) мужики вообще всю коноплю приводили в Подольск на фабрику, где им масло (причем очищенное) «выжимали» вообще бесплатно. Не потому что я вдруг стал альтруистом, а потому, что раньше эти мужики свежего нерафинированного масла получали один пуд из восьми пудов семени. А на фабрике им отдавали пуд масла за семь пудов конопли, причем «рафинированного» — но у меня-то их этой самой конопли меньше тридцати процентов масла и не выходило!

Правда, из семечек подсолнуха масла получалось уже половина от веса исходного сырья, да и качество его оказалось куда как лучше — но, откровенно говоря, Подмосковье — все же не лучшее место для этой культуры: урожай в шестнадцать центнеров с гектара меня точно не вдохновил. Но как «демонстратор технологии» — и Подмосковье сойдет, а если учитывать, что через Подольск дорога должна была пойти на Серпухов, а дальне на Орел и Курск, перспективы масличной фабрики выглядели довольно неплохо.

Гораздо хуже выглядели перспективы строительства телеграфных линий. Сначала Александр Христофорович сказал мне, что какой-то Шиллинг, но не британский, а совершенно русский, такой телеграф «уже давно предлагал», но никто этим изобретением не заинтересовался (хотя Николай изобретение и похвалил). Я решил сначала обидеться из-за того, что Александр Христофорович меня даже выслушать не захотел, затем поинтересовался, кто такой этот Шиллинг и почему его изобретение не понравилось…

Павел Львович оказался очень интересным товарищем: он придумал морские мины с электрическим взрывателем, шифр какой-то секретный — очень разносторонним оказался товарищ. И его получилось «пригласить в гости» только благодаря Николаю Павловичу, которому я соответствующее письмо отправил. По-моему, Павел Львович был не особо доволен тем, что его ко мне послали — но уже через неделю он вообще из Подольска уезжать не захотел!

Не захотел, потому что я показал ему геркон, и не один, а целую матрицу герконов. Которые последовательно переключались, перенаправляя каждый последующий сигнал в другую цепочку в зависимости от полярности поступившего сигнала — и преобразуя таким образом последовательный шестибитный код в букву. А буква печаталась на бумаге (после завершения дешифровки включался один из тридцати двух электромагнитов, дергавших за рычаг печатной машинки и одного, дергавшего (или не дергавшего) за рычаг переключения регистра. Правда, ему я показал сильно урезанную версию устройства, всего с пятью литерами (больше просто сделать не успел), но он оказался очень понятливым товарищем и занялся доработкой машины до полностью рабочего состояния. Потому что в его «телеграфе» нужно было использовать шесть проводов, а в предложенном мною варианте хватало двух…

Там на самом деле еще довольно многое нуждалось в доработке — и по «механике», и по «идеологии», но с его бешеным энтузиазмом, думаю, к Рождеству девайс будет не стыдно и царюб показать. Или хотя бы Александру Христиановичу. А так как Павел Львович не просто знал, как сделать «морской кабель», но и уже много лет производством таких кабелей занимался…

По поводу кабелей мы с ним тоже довольно много спорили, но все же достигли определенного согласия в выборе подходящего для междугородней связи. Шиллинг всем не был уверен в том, что казна раскошелится на «миллионы пудов свинца», но я ему заметил, что как раз это — вообще не его забота. И после недолгих препирательств мы (строго совместно) решили между столицами проложить вдоль железной дороги тридцативосьмипарник ТЗГ. То есть это я знал, что это будет именно ТЗГ с кордельно-бумажной изоляцией, а знал я это потому, что в Тихвине местные офицеры-химики все же разобрались с том, что я имел в виду, когда говорил про «сульфатный процесс получения целлюлозы из дров» и приступили в производству крафт-бумаги, как раз лучше всего для изготовления изоляции для таких кабелей и подходящей. Ну с бумагой-то было ясно, а вот для изготовления кабеля требовалось построить вообще новый завод. И по поводу свинца для оболочки такого длинного кабеля все оставалось как-то непонятно…

Предчувствия меня не обманули, Павел Львович телеграфный аппарат к Рождеству доделать успел. И мы с ним отправились его демонстрировать императору. Продемонстрировали, потом я очень кратко рассказал Николаю Павловичу о перспективах телеграфизации всех железных дорог и воинских гарнизонов, упомянул про автоматические коммутаторы и даже намекнул, что если с населения брать хотя бы по копейке за слово…

Николай меня выслушал, затем внимательно прочитал роспись всего необходимого хотя бы для налаживания связи между Москвой и Петербургом. Как-то задумчиво посмотрел на Павла Львовича, а затем, повернувшись ко мне, спросил:

— Тебе на это только деньги нужны?

— Ну и свинец, медь… там все написано.

— Что тут написано, я прочел. А что ты за обустройство телеграфа хочешь? Для себя что хочешь? — а затем, взглянув снова на Шиллинга, попросил его: — Павел Львович, вы нас не покините ненадолго? А то князь что-то стесняется…

А когда мы остались вдвоем, он снова спросил, четко отделяя слово от слова:

— Что ты хочешь для себя? Для семьи своей?

— Я хочу для себя любимого лишь одного: жить спокойно и счастливо в мирной стране, и чтобы семья моя, дети и внуки так же жили. Но чтобы этого достичь, еще изрядно сил приложить придется… и ресурсов разных потратить. Но я убежден, что потратит ресурсы эти Россия не напрасно…

— Ну раз убежден, то трать. Мне Егор Францевич сказал, что долги иностранные Россия благодаря твоим тратам уже втрое уменьшила, а через пару лет их и вовсе не останется. Так что трать и прилагай… силы свои. А насчет затей Александра Ивановича… ты ему обещался работу пушки своей показать, как в столицы выберешься. Так ты и меня не забудь пригласить на показ, а пистолеты свои… На оружие и заряды к ним ты мне тоже сметы принеси, до весны принеси: ты опять оказался прав, невзлюбили нас англичане. Но ты же обещал и с ними справиться. Справишься? Потому что все прочие говорят, что нам с ними не сладить…

Честно признаюсь: после слов Николая я чуть штабель кирпича не отложил. Но оказалось, что все не так уж и плохо: пока британцы воевать с Россией не стали, в просто потребовали от Николая «прекратить отношения с южноамериканскими республиками и выдать им уругвайского графа де ла Рока, который, как нам известно, скрывается в России». Русские цари чаще всего на подобные требования отвечали вообще никак — впрочем, британцы, похоже, на позитивный результат своего требования особо и не рассчитывали. Просто решили понагнетать и попробовать прижать русскую морскую торговлю и Союзом. Именно русскую, а что касается Союзных судов, то они попытались напасть на возвращающиеся в Уругвай суда аргентинского флота — но им и в этом не особенно повезло: все же баркентины (а оснастка корабликов была именно такая) обладают заметным преимуществом в ходе под парусов и они просто от британский кораблей ушли.